Понять Россию умом

Калюжный Дмитрий Витальевич

Но все это, и прежде всего требование конвертируемости валюты и свободного движения капиталов, ставит телегу впереди лошади. После второй мировой войны сами западноевропейские страны в течение многих лет отнюдь не стремились к свободе движения капиталов. Они осуществляли за этим движением контроль, кое-где вплоть до 1980-х годов, благодаря чему и добились подъема в области уровня жизни, международной торговли товарами и услугами, реальных капиталовложений в зарубежную экономику и иностранных инвестиций в собственную.

А вот опыт Мексики 1994-го и последующих лет свидетельствует, что финансовая открытость и следование правилам, которые навязывают миру минфин США, МВФ и другие кредиторы, не защищает

страну от финансовых кризисов, последствия которых длительны и болезненны. В Мексике осуществлялась строгая бюджетная экономия, проводилась консервативная денежно-кредитная политика, заключались неинфляционные соглашения по заработной плате, однако эти «правильные» меры не спасли ее от глубокой депрессии в течение нескольких лет, стоило лишь мексиканским и американским финансовым кругам начать игру против песо. Финансовые же спекулянты благополучно выжили с помощью кредитов США и МВФ. Аналогичная, но еще более серьезная драма разыгралась в Южной Корее.

Финансовые рынки, созданные в небольших развивающихся странах, еще слабы, и в этом причина трудностей в противодействии спекулятивным кризисам. Когда толпы спекулянтов бросаются продавать, цены испытывают затяжное падение прежде, чем появляются покупатели.

Многие неприятности в мире происходят из-за валютных войн. Финансовый крах в странах Восточной Азии, повлекший за собой нестабильность на валютных рынках Европы и СНГ, еще раз напомнил об идущей в международных экономических отношениях валютной войне за новый передел мира в рамках монопольных валютных зон. А ведь война – это вещь серьезная, даже если она финансовая.

На сегодняшний день фактически существует три принципиальных игрока (воина) на поле глобального финансового противостояния: это американский доллар, японская иена и немецкая марка. Соответствующим образом мировое экономическое пространство в основном покрывается сферами влияния доллара, иены и марки.

Пока японская и немецкая финансово-информационные системы проигрывают американской в своих мощностях поодиночке, но в теоретическом совместном потенциале могут представить реальную альтернативу последней. Небезынтересно и то, что системы германского и японского права (в том числе торгового) в техническом смысле практически идентичны, ибо в свое время (в эпоху революции Мэйдзи в середине XIX века) Япония попросту взяла за основу германское право. Кроме того, немцы и японцы живут на основании искусственных, разработанных американскими юристами, «конституций». Причем их никто не принимал на основе общенационального референдума. Не возникнет ли на основе этого союз Берлина и Токио против Вашингтона, как оно уже бывало в прошлом?

От дальнейшего ослабления иену может спасти только расширение сферы ее экспансии. Но этому препятствует Китай, который после присоединения Гонконга еще сильней привязался к доллару, и вместе с последним заинтересован в вытеснении иены даже из ее традиционных мест. При этом Китай, преследуя свои интересы, одновременно, в качестве противовеса доллару, «допускает» на свою территорию европейские валюты, прежде всего немецкую марку.

На протяжении последних 20 лет МВФ и Всемирный банк играли значительную роль в развивающихся странах. МВФ пытается управлять экономической деятельностью более чем пятидесяти стран. Во многих случаях он навязывает программы, реализация которых длится годами или даже десятилетиями после того, как кризисная ситуация в экономике миновала. Это укрепляет влияние МВФ, поскольку США настаивают на том, что беднейшие страны должны прибегать к помощи программ МВФ, если хотят добиться списания долгов или предоставления прочих видов финансовой помощи от Америки помимо МВФ.

Но штат Международного валютного фонда состоит лишь из тысячи профессиональных сотрудников,

они не могут проводить экономические программы в таком количестве стран. Как бы ни были они профессиональны в вопросах финансового рынка, но им неведомы многие важные факторы жизни «руководимых» ими народов, что приводит к поверхностности, самоуправству, чрезмерному навязыванию своего мнения суверенным странам со всеми вытекающими отсюда неудовлетворительными или посредственными результатами. Также замечено, что МВФ и Всемирный банк частично дублируют друг друга, и поэтому ни тот, ни другой не несет полной ответственности за свои действия. Если что-то идет не так, МВФ может переложить ответственность на Всемирный банк, и наоборот.

Чтобы помочь беднейшим странам обрести независимость от МВФ после многих лет подчиненного положения, было бы лучше провести полное списание их долгов. Отчасти эти страны обращаются за помощью к МВФ именно потому, что их правительства обанкротились под грузом чрезмерной внешней задолженности. Списание долгов дало бы им возможность поправить финансовое здоровье без необходимости прибегать к постоянной помощи и контролю со стороны МВФ.

Вот история азиатского кризиса ноября 1997 года.

Международный валютный фонд начал реализовывать в Индонезии, Корее и Таиланде свою программу. Во всех трех странах продолжали резкое падение валюты даже после того, как МВФ предложил десятки миллиардов долларов в качестве спасательных фондов. Аналогично продолжали падать биржевые индексы этих стран. Через некоторое время кредитный рейтинг всех трех стран был снижен до уровня облигаций с высокой степенью риска.

Чем же можно объяснить такое плохое начало работы программ МВФ? Главная проблема заключается в том, что МВФ не смог правильно поставить диагноз ситуации. Азия страдает от жестокой финансовой паники, когда инвесторы, пребывая в состоянии эйфории, сначала заваливали Азию деньгами, а потом стали покидать ее быстрыми темпами. Они убегали в основном из-за паники. Поскольку азиатские банки занимали краткосрочные фонды за границей для финансирования своих долговременных инвестиций, краткосрочных активов было недостаточно для того, чтобы вернуть деньги всем инвесторам, которые одновременно решат покинуть регион, – что и произошло.

Финансовая паника привела к возникновению нисходящей спирали в банковской системе и производстве. В то время как инвесторы убегали и азиатские валюты рассыпались, банковские системы в Азии находились на грани распада. Поскольку банки являются большими международными должниками, заимствовавшими за границей в долларах (и иенах) для кредитования внутри страны в местной валюте, балансы этих банков ухудшаются всякий раз, когда азиатские валюты падают вновь. После этого банки прекращают давать кредиты, и экономика входит в более глубокий кризис. Это, в свою очередь, побуждает инвесторов убегать еще быстрее.

“Целебный рецепт» МВФ состоял из ужесточения условий предоставления кредитов и закрытия банков, поскольку ожидалось, что уменьшение объема кредитов и высокие процентные ставки привлекут фонды из-за границы. Закрытие банков должно было показать решимость навести порядок, и таким образом «успокоить» рынки. А на самом деле, когда некоторые банки закрылись, остальные банки в Азии вообще перестали давать кредиты, опасаясь, что их также могут закрыть. Высокие процентные ставки вместо вселения уверенности увеличили распространение банкротств. В результате всех этих факторов вкладчики (как внутренние, так и внешние) решили, что настало время убегать из страны. Внутренний документ МВФ, о котором писала газета «Нью-Йорк таймс», признавал, что инспирированное МВФ закрытие банков в Индонезии в действительности породило банковскую панику. Это говорит, кстати, и о «профессионализме» сотрудников МВФ.