Понятие сознания

Райл Гилберт

Различие между глаголами задачи и глаголами достижения или глаголами попытки и глаголами получения результата позволяет разрешить и еще одно теоретическое затруднение. Как уже давно было замечено, к глаголам типа «знать», «открывать», «разрешать», «доказывать», «воспринимать», «видеть» и «наблюдать» (по крайней мере, в определенных стандартных употреблениях глагола «наблюдать») неприложимы наречия «ошибочно» и «неправильно». На основании этого эпистемологи истолковали данные глаголы как обозначения особых видов действий или опыта, что заставило их допустить, будто люди обладают особыми процедурами безошибочного исследования. Они не нуждается, да и не могут нуждаться в том, чтобы их выполняли осторожно и тщательно, ибо они не оставляют для этого никакого места. Логическая невозможность открытия, в котором ничего не было бы открыто, или доказательства, которое бы ничего не доказывало, была неправильно истолкована как прямо-таки причинная

невозможность заблуждаться. Если только следовать правильным путем или использовать лишь надлежащие познавательные способности, то безошибочные наблюдения или самоочевидные истины получатся сами собой. Поэтому люди оказываются иногда непогрешимыми. Сходным образом если попадание в бычий глаз рассматривать как особый вид прицеливания, а исцеление — как частный вид лечения, то отсюда чисто логически будет следовать, что существуют особые безошибочные способы целиться или лечить. Следовательно, будут существовать непогрешимые стрелки и доктора.

Другие эпистемологи, не желая приписывать людям непогрешимость, заняли не менее невероятную позицию. Они использовали данные глаголы достижения как обозначения особых операций и опыта, которые не могут быть ошибочными независимо от их результата. Мы можем знать то, чего нет на самом деле, доказывать неправильными доказательствами, решать проблемы ошибочно или видеть то, чего нет. Но такая позиция похожа на то, как если бы мы сказали, что можно попасть в цель «снаружи» мишени, или излечить пациента, усугубив его состояние, или победить в беге, придя к финишу последним. Разумеется, нет никакой логической несовместимости между поражением человека в соревновании по бегу и его заявлением, что он выиграл его; между усугублением болезни пациента и заявлением врача, что он излечил его. Когда некто просто говорит: «Я вижу ястреба», из этого вовсе не следует, что тут вообще есть ястреб, хотя из истинного утверждения «Я вижу ястреба» это действительно следует.

Такая ассимиляция некоторых так называемых когнитивных глаголов в общий класс глаголов достижения ничего не проясняет. Тот факт, что логическое поведение глагола «дедуцировать» в известных отношениях подобно поведению глаголов и глагольных оборотов типа «выиграть», «поставить мат», «открыть», не означает, что данные группы слов сходны во всем. Глагол «дедуцировать» не во всех логических отношениях подобен словосочетанию «прибыть в Париж». Моя аргументация имела прежде всего негативную цель: показать, почему соблазнительно и почему ошибочно постулировать таинственные действия и реакции, соответствующие некоторым обычным словам и оборотам, с помощью которых человек описывает случившиеся с ним события.

Глава VI. Знание о себе

(1) Предисловие

Естественным коррелятом теории, согласно которой сознание образует некий мир, отличный от «физического мира», является теория, допускающая особые способы обнаружения содержаний этого особого мира. Эти способы дублируют наши способы обнаружения предметов физического мира. С помощью чувственного восприятия мы удостоверяемся в том, что существует и происходит в пространстве; следовательно, рассуждают сторонники такой теории, мы удостоверяемся в том, что происходит в сознании, тоже с помощью восприятия, только особого и тонкого, не требующего работы грубых телесных органов.

Более того, часто считали необходимым показать, что сознание обладает способностью схватывать свои собственные состояния и операции, более совершенной, нежели наша способность постижения фактов внешнего мира. Если вещи и события внешнего мира мне приходится познавать и я могу иметь относительно их мнения, догадки или незнание, то в части того, что происходит внутри меня, я наслаждаюсь неизменным и безошибочным постижением своих собственных когнитивных операций.

В связи с этим нередко считается, что (1) сознание необходимым образом постоянно осведомлено обо всем предполагаемом содержимом своего внутреннего мира и что (2) оно может сознательно исследовать с помощью особого нечувственного восприятия по крайней мере некоторые из своих состояний и операций. Более того, и эта постоянная осведомленность, называемая обычно «сознанием» (consciousness), и это нечувственное внутреннее восприятие, называемое обычно «интроспекцией», предполагаются безошибочными. Сознание имеет двоякий Привилегированный Доступ к своим собственным деяниям, благодаря чему самопознание превосходит по качеству способность постижения внешних вещей и генетически первично. Я могу сомневаться в свидетельствах своих чувств, но не в свидетельствах сознания или интроспекции.

Однако за этой способностью сознания постигать ментальные состояния в операции всегда признают одно ограничение, а именно: я могу иметь непосредственное знание моих собственных состояний и операций,

однако не могу иметь знания ваших состояний. Я сознаю все мои собственные чувства, воления, эмоции и мыслительные операции; я интроспективно познаю некоторые из них. Однако я не могу ни интроспективно наблюдать, ни осознавать работу вашего сознания. Я могу убедиться в том, что вы тоже имеете сознание, только с помощью сложных и не очень-то достоверных выводов, опирающихся на наблюдение действий вашего тела.

Такая теория двоякого Привилегированного Доступа столь безраздельно господствует над умами философов, психологов и даже многих обычных людей, что теперь в пользу догмы сознания как своего рода второго театра считается достаточным сказать, что осознание и интроспекция открывают нам, какие сцены в нем разыгрываются. С той точки зрения, которая защищается в этой книге, осознание и интроспекция не могут быть тем, чем их обычно считают, поскольку их предполагаемые объекты являются мифом. Однако защитники догмы «духа в машине» стараются доказать, что предполагаемые объекты осознания и интроспекции не могут быть мифами, поскольку мы их осознаем и интроспективно наблюдаем. Реальность этих объектов гарантируется освященными веками верительными грамотами этих предполагаемых способов их обнаружения.

Поэтому в данной главе я попытаюсь показать, что эти официальные теории сознания и интроспекции основываются на логической путанице. Но при этом я, разумеется, не стремлюсь доказать, что мы не знаем или не можем знать ничего о самих себе. Напротив, я попробую показать, как мы приобретаем такое знание, но только после того, как я докажу, что такое знание приобретается не путем осознания или интроспекции в том виде, в каком обычно описываются эти два способа Привилегированного Доступа. А если кто-либо из читателей затоскует из-за того, что его лишили двоякого Привилегированного Доступа к его предполагаемому внутреннему Я, добавлю утешительное замечание, что мой подход восстанавливает права знания о других людях перед лицом знания о себе. О самом себе я могу знать то же, что и о других людях, и методы познания в основном являются теми же самыми. Небольшая разница в количестве требующихся данных обусловливает некоторые различия в степени между моим знанием о самом себе и знанием о других людях, но эти различия оказываются не всегда в пользу знания о себе. В некоторых очень важных отношениях мне легче узнать что-то о вас, чем о себе самом. В некоторых других существенных аспектах это сделать труднее. Но в принципе, если оставить в стороне практические вопросы, способ, каким Джон Доу узнает что-то относительно Джона Доу, является тем же самым, каким Джон Доу узнает что-то о Ричарде Роу. Отказавшись от надежд на Привилегированный Доступ, мы избавляемся также от страха перед эпистемологической изоляцией. Мы избавляемся одновременно и от горечи, и от сладости солипсизма.

(2) Сознание (consciousness)

Прежде чем начать обсуждение философского понятия или понятий сознания, полезно рассмотреть некоторые способы употребления слов «сознающий» и «сознание» в обычной жизни вне рамок специальных теорий.

(a) Люди часто используют эти слова. Они говорят, например, «Я осознавал, что мебель переставлена» или «Я осознавал, что он настроен менее приязненно, чем обычно». В таких контекстах слово «осознавал» используется вместо слов вроде «обнаружил», «понимал», «открыл». Они указывают на некоторую достойную упоминания туманность и обусловленную ею неартикулированность постижения. Мебель выглядела как-то не так, чем раньше, однако наблюдатель не мот сказать, в чем состоит различие. Или поведение человека чем-то отличалось от обычного, однако говорящий не мог уточнить, чем именно. Хотя имеются некоторые интересные философские проблемы, связанные с такой туманностью и неартикулированностью, данное использование слова «осознавал» не предполагает существования каких-то особых способностей, методов или путей постижения. В этом смысле слов «сознающий» и «сознавать» то, что мы осознаем, может быть как физическим фактом, так и фактом, касающимся состояния сознания какого-то другого человека.

(b) Люди нередко употребляют слова «осознавал» или «сознавал себя», описывая озабоченность некоторых, особенно молодых, людей тем, что о качествах их характера и интеллекта думают другие. Самоосознание в этом смысле проявляется обычно в застенчивости и неестественности.

(c) Осознающим себя иногда называют в более общем смысле человека, достигнувшего в своем развитии стадии, когда обращают внимание на качества своего характера и интеллекта независимо от того, озабочен ли человек тем, как эти качества оценивают другие или нет. Когда ребенок начинает замечать, что он любит арифметику или скучает по дому меньше, чем большинство его знакомых, то он становится осознающим себя в широком смысле слова.