Поп на мерсе. Забавные и поучительные истории священника-реаниматолога
Шрифт:
На Катю не действовали ни уговоры, ни запугивания. «Авось обойдется», – в который раз повторяла она. Я пил уже пятую чашку чая, один из фельдшеров постоянно бегал курить на лестницу, другой подбивал бригадную «бухгалтерию» – выписывал рецепты, наклеивал новые таблички на ящик. Делать было нечего: оставалось только ждать, когда Катя потеряет сознание от гипоксии (нехватки кислорода), и тогда уже интубировать, переводить на ИВЛ (искусственная вентиляция легких. – Прим. ред.) и везти в больницу. Правда, шансов на выживание в таком случае практически не оставалось.
Мохнатый
– Привет, дружище, – сказал я.
– Мурр! – ответил кот и прыгнул ко мне на колени.
Я котов люблю, у меня их трое, поэтому рука привычно стала гладить мохнатую голову. И тут я заметил недоуменный взгляд Кати.
– Как странно… Мурчик никогда ни к кому не идет, а к вам сам прыгнул, – тяжело проговорила она.
– Естественно… Кот же не такой дурак, как его хозяйка: понимает, кто добра желает, вот и идет к доктору… Да, Мурчик?
– Мурр! – ответил кот утвердительно и выразительно посмотрел на Катю.
Катя задумалась.
– Доктор, ну как же… А дочка? Ну куда я поеду?
– А когда вы помрете, как дочка будет?
– Мяу! – сказал кот и забил хвостом.
– Вот видите, Катя, у кота голова маленькая, а он гораздо умнее вас, все понимает. Не верите мне, спросите у кота, надо ли ехать в больницу. Спросите, спросите, пока еще говорить можете, – не удержался я.
– Что, Мурчик, надо мне ехать в больницу? – спросила Катя, задыхаясь.
– Мурр! – ответил кот, спрыгнул с моих коленей и залез на диван.
– Мурр! – снова сказал он и лизнул Катю, после чего вернулся ко мне.
– Ой! – просвистела Катя. – И правда, Мурчик говорит, что надо в больницу. Ладно, я поеду!
– Куда?! – завопила мать. – Совсем сдурела!
Но один из фельдшеров бесцеремонно вытолкал ее в другую комнату и придержал дверь.
– Молчите, мамо! Не трепыхайтеся!
Мобильные телефоны сильно облегчили жизнь скорой – водитель с креслом-каталкой поднялся по звонку, пока Катя еще не успела опомниться. Мы усадили пациентку, накрыли пледом, взяли аппаратуру.
Мурчик, беспокойно ходивший по комнате, прыгнул Кате на колени и снова лизнул ее, ласково муркнув.
Я погладил кота.
– Спасибо, коллега!
Кот довольно мяукнул, поднял хвост трубой и встал на пороге, провожая нас.
Довезли мы Катю быстро. В реанимации, услышав рассказ про кота-переговорщика, посмеялись и пообещали вернуть Катю такому замечательному зверю в целости и сохранности, что и выполнили.
Правда, Катя все же оказалась глупее кота: сразу же после перевода из реанимации в пульмонологию она выписалась под расписку и сбежала домой. Но все-таки живая, что, безусловно, радует.
==
Собака Баскервилей на улице Гримау
Был конец марта 1995 года, пять часов утра. Март, по московским меркам, был обычный – днем весеннее солнышко озаряло Москву, поднимая температуру до плюс пяти, а на солнцепеке даже выше, а ночью оправдывалась пословица «Марток – не снимай теплых порток», было гораздо ниже нуля. И раннее утро никакими плюсами не пахло.
Повод к вызову нашей второй (неврологической) бригаде формулировался обычно: «Мужчина, 46 лет, без сознания». Крайне мерзкий повод в такую рань: либо действительно геморрагический инсульт, а значит, интубация, носилки (хорошо, что этаж второй) и госпитализация, т. е., вернуться и поспать не удастся, либо эпилептический припадок у алкаша – захламленная квартира, тараканы, дерьмо по углам. Наркоман в передозе – ну, это вряд ли, возраст не подходит… А, может, труп. Хорошо бы, не человека молодого возраста: милицию придется ждать, опять же поспать не удастся.
Да и адрес доверия не внушал – улица Гримау, Старые Черемушки, обиталище бабок, алкашей и наркоманов, панельная пятиэтажка… Наверное, все же алкаш, решили мы с фельдшером Пашкой и сели в машину. В голове вертелась песенка Вадика Голованова
Зайдешь за угол – морды крючит,Сбивает с ног норд-ост колючий.Улет!Собрались все, в машину сели.И по дороге полетелиВперед…Приезжаем по указанному адресу, поднимаемся на второй этаж, смотрю, дверь вроде открыта. Но я, человек опытом наученный, сначала позвонил. Зачем? А затем, что в квартире могут быть не только хозяева, но и разнообразные зверюшки. А может, и автоматический арбалет на открытие двери реагирует…
Так вот. Я звоню. Ни ответа, ни привета. Звоню еще раз. Слышу какие-то звуки, напоминающие шаги, решаю приоткрыть дверь и…
Так и есть, в квартире собака. Собака, правда, небольшая – французский бульдог, но увесистая, а главное, сразу видно – жевательные мышцы чересчур развиты. Но собачка ученая: безмолвно подходит к двери и внимательно смотрит. Не лает, не кусается, но смотрит. И вспомнилось: «Велика Россия, а отступать некуда – за нами Москва!» У собачки, конечно, оружия нет, но я понимаю, что она не отступит.
Все бы ничего, только за песиком виднеется не Кремль или Останкинская телебашня, а коридор, а за коридором – открытая дверь в комнату, а в комнате – диван. А на диване лежит куча тряпья всякого, одеяла, подушки, а из них торчат две черные ноги, вернее лодыжки и ступни.
В общем, надо человека смотреть, ну хотя бы чтоб законстатировать (имеется в виду констатировать смерть. – Прим. ред.). А собачка начинает тихо так, но вполне ощутимо рычать. Я собак, честно признаюсь, недолюбливаю, но думаю, что и самый большой друг собак сделать бы ничего не смог. Ученая собачка, я ж говорю.