Попаданец на гражданской. Гепталогия
Шрифт:
– Надо же, не знал… – теперь удивленно присвистнул грузин. – При большевиках, оказывается, заводы не просто работали, но и танки смогли изготовить. У нас в прошлую войну их на фронте никто не видел, патронов и винтовок – и тех не хватало, а тут… Дела!
– Ничего удивительного! – Фомин пожал плечами. – Зато мы несколько сотен броневиков изготовили, пусть и на шасси английских «Остинов». А танки не делали, это верно, так ведь о них в шестнадцатом году только узнали. Не успели просто, князь, но определенные работы велись. Тот же танк Гулькевича взять, что на шасси американского трактора забронировали, или
– Смешно! Русский танк, изготовленный большевиками, рядом с нами на Красной площади. Все время мечтал вступить в Москву после жестокого боя, в дыму и пожарах, но под колокольный звон. Даже песня такая есть, но не думал, что не выстрелю в нашей Белокаменной ни разу, но буду стоять перед Кремлем. Ведь там мой закадычный друг погиб – в ноябре семнадцатого, он юнкером был.
– Война, князь, дело страшное и грязное, а гражданская вдвойне, что особенно прискорбно!
Семен Федотович пожал плечами, окидывая взглядом известную каждому русскому человеку площадь. Под красными стенами Кремля, испещренными пулями с тех осенних боев, лежали кучи мусора, ветер гонял обрывки бумаги.
У Лобного места застыл грузовик, кузов которого был набит ящиками, а рядом с ним лежали несколько тел в гимнастерках с зелеными «разговорами» – такие Фомин впервые увидел, никак не думал, что в Москве могут быть пограничники.
– Везде разруха и запустение, грязь и мусор – все это верная примета власти «товарищей»!
– Авгиевы конюшни, право слово, князь! И нам их чистить придется, ибо больше некому…
Фомин еще раз огляделся, разглядывая плоды революционного лихолетья. Такой он Москву видел в свое время только в двадцатом году, когда вернулся с польского фронта. Но тогда на улицах было чуть-чуть попригляднее, сейчас все выглядело действительно ужасно. Но зато из души ушла тоска, сердце радостно стучало в груди.
– Это победа, наша победа!
Только сейчас Семен Федотович окончательно уверился в происходящем – ведь скоро наступит мир, он, как и множество других людей, будет жить, любить, растить детей, их всех ждет совершенно другое будущее, намного лучшее – тут он верил истово, – чем то, что было уготовано в совсем другой истории. И не в силах сдержать обуревавшие его эмоции, он, как заведенный, повторил:
– Это победа, князь! Наша победа!
Потсдам
– Победить лихим наскоком не вышло, и теперь нас ждет долгая изнурительная война!
Несмотря на неприкрытый пессимизм, прозвучавший в словах, Шмайсер улыбался, чем вызвал недоуменный взгляд кронпринца. И на то были причины – Фридрих-Вильгельм хорошо понимал, что просчитался в своем желании покончить с красными одним ударом. Однако взять Берлин не удалось – малочисленный рейхсвер увяз в боях уже на западных окраинах столицы.
– Ваше высочество, нужно отступать за Эльбу, иначе мы погубим то немногое, что имеем! – Подполковник виновато улыбнулся и чуть тише произнес, буквально выдавливая из себя слова: – Без помощи русских мы потеряем Германию…
– Ты так считаешь, Андреас?
– Да, ваше высочество. За последний
– Перспектива удручающая…
Кронпринц мотнул головою, словно отгоняя плохие мысли, но его «тайный советник» снова вернулся к болезненному вопросу, причем не скрывая опасений.
– И это еще не все – скоро сюда припожалуют еще полмиллиона русских коммунистов, половина из которых опытные и умелые солдаты. Ведь у их Фрунзе остались самые надежные и отборные части, что прикрывают эвакуацию из Москвы.
– Надеюсь, что белые их хорошо потреплют…
– Не обольщайтесь напрасно, ваше высочество, они их не гонят, не преследуют с целью истребить без остатка. Русские скорее выдавливают большевиков, стараясь перехватить только увозимые ценности. Зачем всерьез воевать с большевиками и нести напрасные потери, если гораздо лучше переложить на вас, ваше высочество, эту непосильную задачу.
– Но это же…
– Политика чужда сантиментов – это возврат вам старого должка в виде запломбированных вагонов в семнадцатом году да золотых марок, что пролились дождем на русскую революцию. Так что Экклезиаст был прав, когда сказал, что есть время разбрасывать камни и есть время их потом собирать. Недальновидная политика, ваше высочество, всегда приводит к таким результатам…
Шмайсер ухмыльнулся, а Фридрих-Вильгельм засопел – перспектива драться с прибывающими русскими большевиками, озлобленными изгнанием из страны, становилась не просто удручающей, а смертельно опасной для возрождения рейха.
– Великий канцлер Бисмарк был прав, когда советовал, даже настаивал, дружить с Россией. Мы все, я имею в виду европейцев, желали уничтожить восточного соседа, раздробить его на куски или, по меньшей мере, значительно ослабить, спровоцировав неурядицы и внутреннее беспокойство. Теперь все вернулось, как говорят русские, в обратку. Арчегов – гениальный хитрец, хотя и плохой генерал – но среди них хорошего политика сыскать трудно. Он спас Россию, заплатив Европой! Потому, по большому счету, оно нам было надо?
– Андреас, когда я говорю с вами, то чувствую, что беседую с русским. Вы все время задаете вопросы и тут же ищете на них ответы. Вся их литература просто полна поиском истины, и особенно там, где ее просто не может быть!
– Обрусел я, ваше высочество, прикипел душою, как они говорят. Знаете что – желания опасны тем, что они могут исполниться. Вот только разбитая и униженная Россия вдвойне опасна, чем сильная и богатая. Сытый русский добр и преисполнен любви ко всему, но поставленный на грань смерти опасен, ибо будет сражаться до последней капли крови. И это не пустые слова, ваше высочество, за ними стоит многовековой опыт! Вспомните историю – любого захватчика русские всегда изгоняли, так что не стоит вступать на эту землю с оружием в руках. Хлопотное это дело!