Попаданец со шпагой-2
Шрифт:
— Хоть одного не до смерти!
Даже для кадровых военных подобное нападение явилось бы совершенно неотразимым, чего же говорить о вчерашних крестьянах? Уже сами выстрелы и мгновенная гибель половины банды ударили по психике мужиков почище кувалды. Трое из оставшейся четвёрки даже не попытались потянуться к оружию. Только «казачёк» дёрнулся к стоявшей у соседнего дерева пике, но его немедленно приголубил стрелой Спиридон. Он тоже вышел из зарослей и страховал ситуацию.
Разбойники посыпались как кегли под ударами солдат. Егерские штуцеры и без кортиков в данной ситуации оказались грозным
В результате, какой-то интерес для нас в дальнейшем, мог представлять только тот парень, что конвоировал меня по лесу — он получил прикладом по загривку, когда собрался сбежать. Будем надеяться на его приход в сознание. Остальные двое бандитов получили в корпус так качественно, что осталось крайне мало надежд на их дальнейшее пребывание на грешной земле — явно требовалось серьёзная хирургическая помощь, каковой не существовало не только рядом, но и в данном времени вообще.
— Ох, и напугал ты нас, ваше благородие, — наконец заговорил Спиридон, разрезая верёвки на моих запястьях, — уже через версту поняли, что врёт этот казак, но опоздали...
— Где остальные? — не замедлил поинтересоваться я, растирая совершенно затёкшие кисти рук.
— У дороги остались с лошадьми и Малышко, а Гафар за подмогой поскакал...
— Как Малышко?
— Плох. В грудь навылет ранен. Вряд ли выживет.
— Понятно. Жаль парня... А как вы нашли-то меня? Я уже был уверен, что в такой чаще никаких следов не разглядеть будет.
— Наука нехитрая. Особенно когда сызмальства в лесу живёшь. А на счёт чащи — ошибаешься. Чем гуще заросли — тем больше следов оставляешь. Отыскать эту поляну совсем нетрудно было. Что с этими делать будем? — Спиридон кивнул в сторону валявшихся на траве.
— Для начала давай посмотрим, в каком кто состоянии...
Курову правки не требовалось — стрела вошла точно под левую лопатку. Его верный Гермес ещё подрагивал, но было совершенно очевидно — отходит. Направились к костру.
— Спасибо, братцы, что пропасть не дали! — поблагодарил я егерей. — Как тут у вас?
— Да нешто бы мы вас в беде оставили, — бодро ответил за всех унтер Колыванов, — тем более, что таких татей истреблять завсегда нужно. Так что извиняйте, коли кого в горячке слишком сильно попортили...
Кажется, действительно перестарались: двое подстреленных лежали замертво, один выл, держась за простреленный живот, лжеказаку пробило грудь стрелой насквозь — явно не жилец.
Главарь банды получил стволом штуцера в грудь, и, судя по кровавой пене на губах, сломанные рёбра проткнули лёгкие, ещё один бандит лежал скрючившись, схватившись за живот, и не подавал признаков жизни. Кажется с «языком» нам не повезло, оставалось надеяться, что пареньку, стрелявшему в Малышко, череп прикладом не проломили, а только устроили «мозготрясение». Иначе не найти нам бандитское гнездо, не разорить его до конца, и не освободить пленных офицеров.
Ладно, этого попытаемся
Во-первых, почти наверняка не выживут, а даже если переть их через лес на себе, то это обернётся просто дополнительной пыткой перед неизбежным концом. Гуманней будет приколоть варнаков здесь же. И правильней. Даже мародёров во время войны казнят без суда и следствия, а уж этих упырей... Обманутых? Да сто раз наплевать, что их обманули — они убивали русских солдат воюющих за Россию...
Нужно только отдать приказ и в душе егерей не шелохнётся ни возмущения, ни сомнений... Но как трудно выдавить из себя эти слова!
А вот пришлось:
— Этого приведите в себя, — кивнул я на парня, — а прочих кончайте.
И приказ был выполнен тут же. Без всякого блеянья про «христианские души» или «негоже раненых убивать».
Оставленный в живых молодчик пребывал, разумеется, в совершенно обалдевшем и невменяемом состоянии.
— Подведите его ко мне! — приказ немедленно выполнили.
Вмазать бы этому гаду по сопатке, чтобы «экстренное потрошение» прошло поэффективней... Удержал меня отнюдь не гуманизм — как брыкнется, болезный, учитывая предыдущий удар прикладом, так и вообще ничего от него не добьёшься в обозримое время.
И так выглядел поганенько — лицо нежно-зелёного цвета и глаза в кучу никак собрать не может...
— Где содержат плененных вами офицеров и солдат? — я постарался придать голосу как можно больше суровости.
— Только офицеров в плен брали, — выдавил из себя мужик. — А где они — мне не ведомо.
— Думаю, что ты врёшь, поганец. Могу ошибаться, но это можно проверить — сейчас мои солдаты начнут твои потроха на шомпол накручивать, тварь. Думаешь, у кого-то рука дрогнет? После того, как ты застрелил их товарища? Думаешь, что я тебя пожалею, сука, после того как ты согласился, что меня зарезать можно?! — я старательно придавал своему голосу истерические нотки. — Да я с тебя, гадёныш, собственноручно кожу сдирать буду, пока не скажешь, где вы пленных держите! Тесак мне!
Егерский унтер, с выражением некоторого неодобрения на лице, всё-таки подал оружие, выдрав его, кстати, из мёртвой руки Кнурова.
На лице «языка» совершенно конкретно читался откровенный ужас. И «поплыл», родимый:
— Не трогайте, всё скажу!
— Давай!
— А не убьёте потом? Что мне будет за помощь? — тут же попытался торговаться «пациент».
— Жить, тварь, будешь. Но на каторге. От виселицы постараюсь тебя избавить, если офицеров спасём.
Подумалось: в штрафбат бы этого хмыря — стрелять ведь умеет... Но до такого нынешняя армия ещё не додумалась.
— Так где пленные?
— Верстах в десяти отсюда, ближе к Смоленску, я покажу дорогу, — засуетился парень. И сомлел. Просто как в замедленной съёмке подогнулись у него ноги, и это «туловище» ме-е-едленно опустилось на траву.
Однако холодная вода, выплеснутая на лицо, достаточно скоро привела клиента в чувство.
Ну, да и ладно — пока от него требуется только ноги переставлять.
Покойников стащили в одно место и уложили рядками. Очередная проблема: хотя бы закопать или оставить зверью на поживу? И опять решение принимать мне...