Попаданец со шпагой
Шрифт:
То, что я входил в воду спиной вперед, тоже явно не прибавило мне популярности среди наблюдавших. Ага! Попробовали бы сами в ластах войти в реку или еще какой водоем так, как привыкли передвигаться. Но не вдудишь же это в уши каждому! Ай, ладно.
«И сия пучина поглотила меня в один момент…»
Ружье в таких случаях беру с собой всегда: разведка разведкой, но как наткнешься при этом на какой-нибудь трофейный экземпляр типа пятикилограммовой щуки или линя, карпа, судака… Локти ведь себе потом искусаешь. И ведь стоят они в подобных случаях – чисто издеваются.
Словом, ружье я беру с собой всегда.
Не та, конечно, речка, чтобы бить здесь крупную рыбу. Но красиво – водичка весьма прозрачная для пресного водоема, а посмотреть есть на что: травка очень даже мило на дне растет, камыши и стебли кувшинок стоят микроколоннами, небольшие щучки в этом частоколе прячутся, мелочь рыбья шныряет. Ого! А вот это мой клиент: здоровенный голавль караулил добычу, встав против течения за нехилой каменюкой, обросшей водорослями. Вот уж нежданная встреча – в такой речушке и такая рыбина!
Я подошел с хвоста и всадил гарпун прямо под голову этой серебристой торпеде. Легкое трепыхание – и все. Видно, попал удачно. Можно заканчивать рекогносцировку: есть что показать Алексею, не сильно рискуя его жизнью – я в случае чего по такой глубине и пешком до него дойду и за шкирку выволоку. Пора на сушу.
Я резко вынырнул под самым берегом. Народу, по сравнению с моментом моего погружения, опять прибавилось, но столь эффектное и неожиданное появление меня из пучины впечатление произвело – шарахнулись. Ну и будем иметь все и всех в виду. Как в Древнем Риме, где господа, если верить литературе, вполне спокойно совокуплялись в присутствии рабов.
Просто не обращать внимания, а то комплексы «рожденного в СССР» замучают. (А ведь как хочется рыкнуть! Все-таки очень сильны в любом хомосапиенсе альфа-лидерские инстинкты…)
– Дядя! Отдай нам рыбку! – подскочил ко мне пяти-семилетний пацан, когда я снял маску и ласты.
– Сенька! – заорала тут же баба неопределенного возраста на мальчишку. – А ну отойди от барина! Ой, простите, заради бога, моего несмышленыша, ваше благородие! – Это она уже ко мне обращалась.
– Успокойся, прощать его не за что. – Я поторопился привести мамашу в адекватное состояние, а то она действительно здорово испугалась по поводу фамильярности, которую позволил себе ее сын. – Действительно, возьмите рыбу и накормите сегодня детей.
– Храни вас Господь, барин. – Женщина не стала кочевряжиться и привычно взяла протянутого ей голавля под жабры. – Спасибо вам!
Подцепив за руку своего пацана, она очень оперативно припустила в сторону своего дома. Неужели решила, что я могу передумать и отобрать рыбу обратно?
А парень у нее славный. Чумазый, конечно, но шустрый. Как мой Темка… Елки! Ведь совсем забыл о своих. У меня же ТАМ жена и сын!
– Жив твой сын. И уже здоров. Проживет долго, – услышал я из-за спины.
Меня подбросило и развернуло на сто восемьдесят за треть секунды. Находившихся только что рядом крестьян словно слизнуло –
Я очень медленно и тяжело приходил в адекватное состояние. Хотелось зажмуриться, помотать головой и, открыв глаза, снова увидеть перед собой тех самых пейзан, которых еще минуту назад видеть категорически не было никакого желания.
– Успокойся, – спокойным и ровным голосом продолжал дед, – я не причиню тебе зла. Если не хочешь со мной разговаривать – просто повернись и уходи.
– Откуда ты знаешь?! – Естественно, отпускать старика без вдумчивого разговора я не собирался.
– Объяснять не буду – все равно не поймешь. Просто поверь – с сыном твоим все в порядке, но ты его больше никогда не увидишь. Ты навсегда теперь ЗДЕСЬ. А ну стоп! Не балуй!
Да и не собирался я на старика физически воздействовать – не так воспитан. Хотя, честно говоря, первым порывом было действительно броситься вперед, схватить за грудки и вытрясти всю правду. Так это рефлекторно, что ли…
– Дед, ты кто?
– Пасечник я, Силантием кличут. Ты только это узнать хотел? – хитро прищурился мой нежданный собеседник.
– Нет, конечно. Что ты обо мне знаешь? Откуда знаешь?
– Многое мне ведомо, и про тебя тоже. Мне тебя спрашивать не о чем, но, если хочешь, спроси меня: что смогу – отвечу, а уж если тебе чего понять не дано – не обессудь. Еще раз повторю самое для тебя важное: твой сын жив, здоров и счастлив. Но ты его больше никогда не увидишь, потому что в свой мир никогда не вернешься.
– Подожди, как это счастлив? Без отца?
Нет, не верить этому Силантию не было никакого повода, но представить себе Темку счастливым, несмотря на известие о моем исчезновении… Меня что, Ленка в космонавты определила? Или в полярники? Шиза какая-то!
– С отцом, – с легкой грустью в голосе вернул меня на грешную землю старик, – ты остался в своем мире и продолжаешь там жить. Тебя теперь двое. И вы, разумеется, никогда не встретитесь. Поэтому прими то, что ты здесь навсегда.
Н-да… Психика у меня, конечно, крепкая, но так получить сковородкой по чайнику… А ведь главное то, что я прекрасно понимал: пасечник этот вещает мне чистую правду. Чтобы переварить подобную информацию, нужен не один час. Да еще желательно с графинчиком всеобщей утешительницы.
Мамочка дорогая! Да откуда же ты, гад, на мою голову свалился? Я же ведь уже почти принял судьбу. Так нет – нужно было припереться этому пенсионеру с пасеки и, как поет наш всенародно любимый Добрынин, «насыпать соль на раны». А точнее, эти раны расковырять.
– Больно, понимаю, – опять подал голос Силантий. – Так спрашивать чего будешь?
– Буду! Каким образом и почему я здесь оказался?
– Не ты так решил и не я. Решил тот, кто обладает на это властью.
В ответ на такой ответ (извините за тавтологию) рисовался текст, в котором цензурными были только местоимения, приставки и суффиксы. Если кратко и цензурно: «Я тебя о чем, сволочь, спросил? Ты же мне, старый хрен, обещал четко ответить! Что за пургу ты погнал?»