Попаданец в Яманака Ино
Шрифт:
Я аккуратно встал, отряхиваясь. Самурай забрал свой меч из земли, встав передо мной. Следующий удар он нанёс своим клинком над моим правым плечом. Блеск лезвия исчез за моей спиной, как и сам самурай-шиноби. Он снова меня не атаковал, и я развернулся в его сторону.
– Ты не сделала ни одного лишнего движения, - произнёс он, нанеся удар у самой моей шеи.
– Пора перестать играться и атаковать в полную силу.
Он замахнулся и смазался в трудно различимое пятно. Я выхватил свой клинок, предсказав его движение правым глазом, останавливаю его меч у самой своей шеи и отлетаю в сторону, притормаживая ногами. У меня на некоторое время онемела от удара рука.
–
– Как ты остановишь эту атаку?
Он резко присел и рубанул по моим ногам. Мне пришлось подпрыгнуть, пропуская удар под собой. После чего самурай атаковал снизу-вверх, пытаясь разрезать меня на две части. Я ему этого не позволил, извернувшись в воздухе и оттолкнувшись ногой от его руки. Натренированный правый глаз и отточенные рефлексы помогли мне в этом.
– У тебя закрыт левый глаз, и ограничен обзор. Тем более я атаковал тебя сзади, и ты не могла видеть мою атаку, однако уклонилось максимально плавно и эффективно. Ты пересадила левый глаз на затылок? Однако я уже ударил туда рукоятью ранее, пытаясь тебя ослепить.
– Может быть, - ответил я.
– Эти бабочки, что летают вокруг поля битвы. Они меня бесят, - произнёс самурай-шиноби и призвал три куная в руку, после чего кинул их в моих теневых бабочек, через которые я наблюдал за ним весь бой, развеивая их. Интересно, как он узнал? Нужно как минимум знать, про тайное умение манипулировании тьмой - Иньтон, чтобы догадаться о подобном. Откуда у самурая, пусть и ниндзя, такие знания? Очень странно.
Всё новые и новые кунаи сбивали моих бабочек, а затем он убил летающую недалеко от поля боя стаю птиц, полностью лишив меня широкого обзора. Я приоткрыл свой левый глаз и мир погрузился в болезненно контрастные краски. Если тень, то темнее ночи, если свет, то ярче солнца. Малейшие детали ярко отпечатывались в моём сознании. Это было неудивительно, ведь я подавал в Шаринган очень много чакры.
– Быть того не может! Даже не используя Шаринган ты двигалась очень отлично! А теперь у тебя Шаринган?
– самурай-шиноби воскликнул, делая два шага назад.
– Что же ты такое? Очередной его эксперимент?
Сочленения его доспехов укрыты гибкими пластинами сдвигающимися друг на друга при движении. Шлем имел респиратор, а также систему замкнутого дыхания с небольшим запасом воздуха за его спиной в специальном баллончике, ради которого там была сделана специальная выпуклость. Шланг был незаметен, но я уверен, что он крепится с внутренней стороны доспеха, проходя до шлема, где есть несколько сгустков чакры, которые относятся к стихии воздуха и воды. Их задачей, вероятно, является регенерация воздуха.
Его сила равна моей, хоть и количество силы с моей стороны превосходит его. Его движения плавней и точней чем мои. Он опасен. Всё решит один удар.
Я влил в клинок большую часть своей чакры и побежал на него, до предела обостряя все чувства, ускоряя прохождение нервных сигналов чакрой и снимая предел с мышц открытием первых врат. Остаток своей силы я бросил в своё тело, взрывая чакру в себе. Самурай-шиноби что-то заметил, но явно не успевал. Блеск клинков ослепил на мгновение мой правый глаз. Шаринган просчитал движения самурая, который тоже влил много сил в свою атаку. Я чувствовал, как мышцы руки одна за другой медленно рвутся. Это было очень больно. Словно солью посыпали, а сверху огнём добавили, мгновенно зажаривая их. После боя буду орать от боли, потеряв сознание.
К моему удивлению его клинок начал резать мой клинок. Шаринган чётко
Самый большой осколок, являвшийся кончиком клинка, пролетел сквозь самурая, испуская из себя поток чакры. Пусть мой клинок и имел огромное количество чакры, но оно было сосредоточено по всему объёму клинка. Самурай же укреплял только поверхность, точнее кромку лезвия, накачав туда чакру плотней, чем плотность чакры в моём клинке.
– Гха!
– закашлялся самурай, отшатываясь и падая на спину.
Он разрезал мне печень и пищевод, а также пробил диафрагму и разрубил рёбра, слегка задев сердце. Не стоит вынимать клинок сразу, если я хочу жить. Надо срочно вылечить себя, медленно вынимая клинок из раны, пока из меня не вытекло слишком много крови. Надо продержаться совсем немного, а после помочь Анко с Куренай.
Чакры, чтобы залечить полностью раны, не хватило. Мне пришлось сжигать запасы и выцарапывать капли жизненной силы со всего организма, а сам организм погружать в кому. Я ошибся в оценке своих повреждений.
Я почувствовал нарастающий страх и ужас со стороны души Ино. Она боится умереть в отличие от меня. Дура, не того надо ужасаться. Не смерти. Смерти достаточно бояться, это естественно, но никак не трепетать перед ней в ужасе.
Где мне наскрести ещё чакру? В битве я использовал всю, даже свою. У самурая тоже должна оставаться чакра, пусть он и умирает. Надо до него доползти.
Я медленно встал, сделал шаг и свалился поверх самурая. Прислонив руку к разорванному доспеху, где проглядывала кожа, я начал тянуть из него остатки жизненных сил. Но их тоже не хватило, чтобы полностью залечить рану. Лишь исцелить самое важное. С трудом встав, я призвал чашку горячего рамена и принялся есть, захлёбываясь от боли. Рука, которой я ударил, болела всё сильней и сильней, пока я не увидел тёмные пятна перед глазами.
Больше еды не было. Во время миссии я успел её потратить всю, опасаясь использовать костёр для приготовления или заходить в рестораны, где могли в еду подсыпать яд, убив нашего клиента. Где-то здесь, неподалёку, должна быть деревня, где можно будет купить еды и восстановиться, после чего нагнать Анко с Куренай и помочь им. Маловероятно, что сообщники самурая атакуют сразу, после того, как самурай расправился бы со мной. Я их не чувствовал в зоне своей чувствительности, а это огромное расстояние, которое не так-то просто преодолеть за короткое время.
– Вот же самка собаки, я не чувствовал тогда и деревни!
– неожиданно я вспомнил для себя.
Стоять! А это не та деревенька, что была уничтожена Ичиро во время моих экспериментов над ним? Какая жалость. Деревня, которую я уничтожил в прошлом, нужна мне сейчас, в будущем. Словить что-то в таком состоянии мне не суждено, а есть траву и ветви деревьев с листьями, бесполезно, поскольку не восстановят мне достаточно быстро мне мои силы. Почему я в прошлом не задумался о таком вероятном исходе в будущем? Я был слишком высокомерен. К тому же, желание силы опьянило мой разум.