Попаданка в разводе. С детьми

– Мама, мамочка, проснись! – из сна вырвал дрожащий от отчаяния тонкий детский голосок.

Я поморщилась от ужасной головной боли и попыталась прийти в себя, но голова была словно зажата в тисках.

– Бабушка так опять ругается, а я есть хочу! – ребенок чуть не плакал.

Я хотела сделать замечание нерадивой мамаше, но не смогла и глаз открыть.

– Дарийка, поднимайся немедленно! – а это уже голос взрослой женщины, от визгливых ноток голова отзывалась звоном, зато ребенок

– Да ты посмотри на себя! Развалилась, как королевна, рассвело уже, а работать кто будет? И девку свою уйми! Внуков моих напугает!

Реальность вокруг меня немного покачивалась, словно я ехала в вагоне поезда. Судя по тому, что здесь столько народу, в плацкартном. Не помню, чтобы я собиралась куда-то. Командировка? Да ну, я давно летаю самолетом.

Крики утихли, я снова провалилась в темный бесконечный сон, когда изнуряющая тупая боль чувствовалась не так сильно.

Но только до тех пор, пока не почувствовала жесткий и болезненный пинок. А это уже странно.

– Да ты, я смотрю, совсем уже опустилась! Даже до кровати не дошла! – прошипела та женщина, ее голос был полон презрения. – Лежит, как какая-то пьяница на полу! Хоть бы детей постыдилась. На коврике, как собака, тьфу!

Чья-то рука тряхнула меня за плечо. Где-то снова заплакал беззащитный ребенок.

Зачем они тормошат меня и так громко кричат? Почему они выясняют тут отношения?

Усилием воли я едва смогла разлепить веки. Точнее одно. Второе упорно не хотело открываться. А от увиденного и первое захотелось закрыть, чтобы развидеть все.

Какой же это странный сон! Точнее, кошмар.

Я лежала на жестком холодном полу. В совершенно незнакомой комнате, погруженной в полумрак. Прямо надо мной нависла женщина. Высокая, жилистая. Она не была старой, но выражение презрения, застывшее на ее лице, добавляло ей возраста. Ее взгляд обжигал ненавистью. А пальцы, холодные и костлявые, держали мое плечо так, словно она боялась испачкаться. Изо рта, искаженного злобой, неслись ругательства.

Я хотела отогнать сумасшедшую, но вместо слов из груди смогла извлечь только мычание и булькающие звуки.

Смачно плюнув на коврик, на котором я лежала, женщина снова удалилась.

Сейчас я досчитаю до десяти, соберусь с силами и встану. Раз, два…

– Мама, мамочка, ты очнулась! Я буду себя хорошо вести, чтобы Анто… чтобы папа больше на тебя не ругался!

Мою шею обвили тонкие детские ручки. Малышка с растрепанными волосами плакала и целовала мои щеки и лоб. Бедная, маленькая девочка, кто же ее так напугал? Мое сердце разрывалось от жалости и нежности.

Я прижала к себе дрожащего от рыданий ребенка, нежно погладила по слипшимся волосам. Меня просто затопило любовью и нежностью.

– Не бойся, деточка, все будет хорошо, – прошептала я, чмокнув свою малышку в макушку и зарывшись носом в пушистые детские волосы.

И только потом вспомнила, что у меня никогда

Осознание вопиющей неправильности и абсурдности всего происходящего придало мне сил. Я уперлась трясущейся рукой в пол и, приложив огромные усилия, смогла приподняться на локте. Кое-как я села, тяжело привалившись к кровати, стоящей позади меня. Реальность покачнулась, в ушах зашумело. Сердце едва не выскочило из груди.

Рыдания несчастного ребенка немного стихли, девочка успокаивалась в моих объятиях, согреваемая моим теплом. Надо бы объяснить, что я не ее мама, а оказалась здесь совершенно случайно, а она по какой-то причине нас перепутала. Хорошо бы найти нерадивую родительницу и все ей высказать. Но мне было жалко расстраивать малышку еще сильнее.

Одной рукой я обнимала девочку, а второй решила ощупать лицо, чтобы понять, что не так с глазом.

Едва тронув скулу, я чуть не вскрикнула от боли. Кажется, там сильный ушиб, поэтому и глаз заплыл. Возможно, это от падения. Это бы объяснило, почему я на полу оказалась. Может быть, именно поэтому девочка и не поняла, что я не ее мама.

Дальнейшие исследования повергли меня в еще больший шок. В ушах не было сережек. Более того, в мочках ушей не обнаружились даже следы от проколов! Это напугало меня сильнее, чем заплывший глаз.

Дрожащей рукой я продолжила знакомиться со своим телом. И новые открытия оказались еще более шокирующими. Вместо короткой аккуратной стрижки – длинные светлые пряди. Такие же спутанные, как у девочки. И такие же грязные.

Да и рука определенно была не моя – длинные тонкие пальцы, изящное запястье. Кожа тонкая, почти прозрачная. Правда, отсутствие маникюра портило все впечатление: ногти обломаны, а местами обгрызены.

Счастливая догадка озарила меня: наверное, у меня сотрясение, а отсюда такие странные галлюцинации. Это бы все объяснило!

Немного покопавшись в воспоминаниях, я действительно припомнила, как побежала в новеньких ботильонах на высоком каблуке по заледеневшей мостовой, неловко взмахнула рукой и упала под сочувственные возгласы случайных прохожих.

Из соседней комнаты донеслись визги мерзкой старухи. Ей отвечал низкий мужской голос. Может, хоть он ее успокоит?

Каждый раз, когда скандальная особа брала очередную высокую ноту, девочка, задремавшая на моих руках, вздрагивала, как побитый щенок.

Мужчина же сначала говорил спокойно, но крикливая старуха наседала, срывалась на визг. Сначала я надеялась, что он осадит скандалистку. Но голос его становился все более раздраженным.

– Мама, как же я устал от этого! Неужели вы не можете уладить эти ваши женские дела между собой?! Я займусь своей женой вечером. Сейчас меня ждут!

Послышались удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Девочка, притихшая на моих руках, вздохнула с облегчением. Я даже не заметила, что она почти не дышала во время этой перебранки.