Попаданка
Шрифт:
Упрямо стиснув зубы, я нажала на ручку калитки и зашла во двор, вступая на тропинку, ведущую к дому. Осторожно шагая по мелкому гравию и стараясь не шуметь, направилась к деревянной темно-синей веранде. Поднялась по шатким ступенькам, остановилась около входной двери.
И в это мгновение та с противным скрипом отворилась.
Глава 2
Я настороженно смотрела на полную пожилую женщину, с веником в руке стоящую около дверного проема. Глядя куда-то вглубь тускло освещенного
— Показалось.
По-старчески неторопливо повернувшись, она наконец-то заметила меня. Веник выскользнул из ослабевших пальцев, с глухим стуком упал на пол, а женщина ошарашенно прошептала:
— Госпожа?
«Раз называет госпожой, значит, из обслуживающего персонала», — промелькнула молнией мысль.
— Доброе утро, — произнесла я невозмутимо.
— Доброе, — заторможенно откликнулась незнакомка. Через пару ударов сердца выйдя из ступора, она нахмурилась, внимательно осмотрела меня. Заметив босые ноги, всплеснула руками. — Хозяюшка, как же вы так! Чай, не лето уже. Простудитесь, заболеете. Да что же вы на пороге-то стоите? — она торопливо освободила проход и встала у стеночки.
Я вошла, аккуратно закрыла дверь. Нагнувшись, подняла веник и передала орудие труда не сводящей с меня глаз женщине. Быстро осмотрела узкий длинный коридор.
М-да, не особо богато живут аристократы Метельские. Ну или они жуткие скупердяи. Вон как обои потерты от времени. Определенно, давно просят замены.
Пол, конечно, вымыт до блеска, однако светло-коричневая краска местами отвалилась, и в проплешинах виднеется темная древесина. Да и с мебелью не густо: лишь приколоченная к стене вешалка с тремя пустыми крючками и под ней — допотопная тумбочка.
Чувствуя пристальный взгляд слуги, я отчетливо понимала — что-то надо делать и говорить.
Уф-ф-ф, и вот как к ней обращаться? На «ты» или на «вы»? Ладно, все равно деваться некуда. Буду импровизировать.
Демонстративно посмотрев на веник, я с прежней невозмутимостью поинтересовалась:
— Что так рано затеяли уборку? Почему вы не спите?
— Петенька всю ночь плакал, только-только утихомирился. Какой уж тут сон. А вы не слышали, да? — собеседница прищурилась и с затаенной болью спросила: — Госпожа, вы ведь из окошка вылезли? Задвижка-то закрыта изнутри, — кивнула она на входную дверь.
Ага, значит, я с ней на «вы». Хоть что-то прояснилось, уже хорошо. Теперь возникает вопрос: кто такой Петенька и почему моя предшественница покинула дом через окно?
Промолчав, я едва заметно улыбнулась, а женщина стремительно шагнула ближе и торопливо произнесла:
— Негоже слугам наставления господам давать, но, прошу, выслушайте! Я ведь вас вынянчила, только добра желаю, — карие глаза подозрительно заблестели. Замолкнув, она, очевидно, ждала дозволения продолжить речь.
— Говорите, — разрешила я.
Прижав к внушительной груди веник, няня с искренней тревогой громко зашептала:
— Хозяюшка, вы ведь есть совсем перестали, на учебу не ходите, днем из комнаты носа не кажете. Теперича еще и в который раз непонятно куда ночью исчезаете. Боюсь, страшное вы задумали. Не дело это! Ни матушку, ни папеньку не вернуть. Хватит изводиться да затворницей сидеть. Вы молодая, красивая. Жить вам надо!
Ух ты, информация пошла! Говори, моя хорошая, говори!
Демонстративно тяжело вздохнув, я покачала головой и опустила взор к полу.
Через миг няня с мольбой попросила:
— О Петеньке подумайте. Уморите себя — мальчонка один останется. Я-то старая, помру скоро, — она быстро вытерла ладонью набежавшие слезы и сердито добавила: — А ваша опекунша о нем особо заботиться не станет. Наследством-то батюшкиным почитай восемь месяцев полностью распоряжается, а вам сущие крохи на жизнь дает. Без вас изведет она мальца-то. Хозяюшка, прошу вас, хватит уже казниться да опекуншу безропотно слушаться, — закончив тираду, она сердито засопела.
В коридоре повисла звенящая тишина. Я хмуро смотрела в пол и напряженно размышляла.
Все же пока непонятно, кто такой Петенька. И с чего вдруг у восемнадцатилетней девушки есть опекунша? Впрочем, миры разные, и земные законы стоит забыть.
Но зато теперь догадываюсь, почему моя предшественница прыгнула со скалы: банальное самоубийство. Неужто ее так подкосила смерть родителей? Или было еще что-то? Кто-то же нацепил на девушку следилку-убийцу.
Хм-м, как вариант, это могла сделать скупердяйка-опекунша. Возникает вопрос: зачем? Голову даю на отсечение, тут законы наших миров не отличаются, и гибель опекаемого прекратит распоряжение наследством. В жизни не поверю, что все отойдет опекуну. Государство своего никогда не упустит.
Значит, опекунше в смерти девушки выгоды никакой. Вдруг хотела больше контроля и действительно не знала, что за дрянь на опекаемую надела?
Как же мало информации! Строю гипотезы практически на пустом месте, а все может оказаться совершенно не так.
Протяжный скрип двери прервал поток мыслей. Через мгновение из комнаты слева в коридор вышел на нетвердых ножках маленький темноволосый мальчик. Хныча, он сначала замер, а потом побежал ко мне с криком:
— Мама-а-а!
Я ошалело подхватила малыша на руки. Прижав к груди, ласково зашептала:
— Ну что ты, маленький? Не плачь. Все хорошо.
— Ох ты ж, опять проснулся, — пробормотала няня.
Крича так, что закладывало уши, ребенок судорожно цеплялся пальчиками за влажную ткань моего балахонистого платья.
Сколько ему? Год? Полтора? Если он меня называет мамой, то где папаша-то?
Откровенно растерявшись, энергично покачала и несколько нервно погладила заходящегося криком малыша по волосам, обнаженной спинке. Я честно старалась его успокоить, однако ничего не выходило. За взрослыми тяжелобольными людьми с шестнадцати лет знаю, как ухаживать, а вот опыта нянчиться с детьми нет.