Попаданство со скидкой. Архалор и Ледяной мир
Шрифт:
– Я же целитель. Поддерживаю себя в оптимальной форме самостоятельно.
В глазах Грандер-Станта отразились понимание, бурный восторг и даже благоговение.
– Конечно, мадам, ваша прелесть, – сбивчиво проговорил он и ручкой этак элегантно махнул (я залюбовалась), поспешно отсылая обратно на кухню показавшегося в дверях лакея с (я вздрогнула) веселеньким изумрудно-фиолетовым мессивом на серебряном блюде.
Перевела дыхание с невольным облегчением. Сделала это экспрессивно и машинально, не подумав. И тут же осознала свою ошибку, заметив, как медленно, но верно стекленеет взгляд графа, метнувшийся к… дарам Богини.
– Хм… ваше свинятельство, – недовольно нахмурилась я и предупреждающе ножичком о бокал с водой постучала: дзынь-дзынь. Ну, это чтобы внимание Грандер-Станта переключить и осмысленность на физиономию вернуть, пока не поздно.
– Моя прелесть? – рассеянно и беспомощно откликнулся господин граф.
– Ваша, – поправила его.
– Моя?! – наивно обрадовался тот, и я злобно каблуком по полу топнула. Тьфу! Ваша прелесть, обращаться ко мне надо, вот что я имела в виду!
Подняла с колен красивую льняную салфетку и решительно себе её на шею повязала. Ну чисто как слюнявчик в детском саду! Образ ни разу не мадамский, и совсем не прелестный, но что делать, если иначе с местным населением поговорить адекватно невозможно? И это я еще в весьма скромном платье! Не понимаю, у графа рентгеновское зрение, что ли, как он… хм… мою красоту высмотреть сумел?
– Так лучше? – спросила ворчливо и с удовлетворением отметила, как зарделся дер Грандер-Стант. Я хмыкнула. Нет, серьезно, никогда не видела, чтобы мужчина его возраста, комплекции и довольно высокого положения заливался нежнейшим, прямо-таки рассветным румянчиком.
– Мадам, извините мои рассеянность и недостойную хозяина невнимательность, – заговорил граф с учтивым кивком, – прошу вас, приступайте к обеду.
А! Ну, точно. Судя по развернутой, внятной реплике дер Грандер-Станта украсить себя салфеткой было тактически верным решением для проведения дипломатических переговоров. Так что да, с салфеткой определённо лучше.
Я дождалась, пока лакей положит мне на тарелку пару кусочков чего-то, оптимистично напоминающего изысканный мясной рулет, и с удовольствием последовала призыву графа. Так мы провели некоторое время в молчании: я вовсю компенсировала издержки дорожной жизни последней недели, стремясь попробовать как можно больше блюд, а граф наблюдал за мной со странным выражением лица: то ли вежливо пережидал, пока я насыщусь, то ли гадал, не померещилось ли ему неожиданное сокровище, ныне скромно прикрытое белоснежной салфеткой. В общем, хотя граф и старался придерживаться светских норм поведения и не слишком на меня пялиться, его взгляд, то и дело возвращающийся к… хм… салфетке, выдавал его заинтригованность. Что ж, я графа тоже порассматривала. И оценила. В этом смысле. И хотя дер Грандер-Стант был ещё не стар и, благодаря приличному материальному положению, выглядел весьма ухоженно, я поставила (хоть и с сожалением) минус напротив его фамилии. И дело было не столько в наличии взрослой двадцатилетней дочери, а в том прискорбном факте, что мои понятия о профессионализме, как оказалось, перекочевали вместе со мной и в мир под номером сто шестьдесят девять. Поясню доходчиво: я не завожу шашни с клиентами. Моя работа в управлении требует ясности, объективности и полнейшей беспристрастности. Ставить её под сомнение, принимая ухаживания заинтересованных лиц, это… глупо подставляться. И если аналитик, после выполнения договора, ещё мог бы подумать о продолжении знакомства в личном плане, то к профессиональной этике медицинского работника (в шкуре… м-м… форменном халате? которого я неожиданно оказалась), по моему мнению, требования должны быть ещё строже. Так что… я вошла в этот дом лекарем, лекарем же его и покину. С того момента, как я взяла у графа плату за свои услуги, у нас с ним могло быть только деловое партнерство.
Я покосилась на представительного мужчину напротив и вздохнула расстроенно. Не, с целительством надо завязывать, однозначно, а то весь отпуск пойдет насмарку! Как я буду смотреть в глаза Зинаиде Петровне?! Ощутив весь обжигающий стыд подобного бесславного возвращения в родное управление, я не удержала сокрушенно-горестного возгласа, и дер Грандер-Стант воспринял его как окончание основной трапезы и возможность завести светскую беседу.
– Мне не выразить словами, мадам, как я благодарен Вам за спасение дочери, – кашлянув, взволнованным голосом заговорил граф.
– Ерунда, ваше свинятельство, – легко отмахнулась. Ой, ну в самом деле! Слова меня никогда особо и не интересовали. Всегда предпочитала благодарность в более материальном выражении. Но… перед мысленным взором соблазнительно мелькнул увесистый кошель с монетами… её от графа мне уже передали.
– И это когда все столичные целители отказались от неё! – дер Грандер-Стант экспрессивно взмахнул руками, и я нахмурилась. Даже так? Хм-хм, может, тогда потребовать премиальных? А что? Денег много не бывает, даже если это незнакомая мне национальная валюта.
– Мадам, ваша прелесть, – граф перегнулся через край стола и сграбастал мою ручку с явным и настораживающим намерением её в очередной раз облобызать, – я у вас в неоплатном долгу! Располагайте мной всецело!
Ой, мамочки! Я непреклонно руку свою из захвата высвободила. Понимаю, конечно, что он весь на эмоциях, но сколько уже можно мне пальцы слюнявить?! У меня хоть и супериммунитет, но у них тут почти дикое Средневековье, микробов полно, наверное… В общем, неприятно. И антибактериальных салфеток нет, как назло! Ладно, хоть обычной льняной руку оботру, что ли… Я задумчиво стащила с себя салфеточку и старательно пальцы один за другим протерла. Мало ли… свинятельство же!
Граф издал какой-то сдавленный хрип, но я не обратила внимания, продолжая усиленно размышлять над его словами. И, главное, сказал так… непонятно… располагайте мной всецело! Это в каком смысле? Нет, если бы не наши деловые отношения, я бы, может, и расположила его, как мне нравится, и сама бы расположилась… в отпуске же!
Граф что-то промычал, затем квакнул, потом приглушенно хрюкнул и, наконец, кажется, замурлыкал. Разнообразие производимых им анималистических звуков привлекло мое озадаченное внимание.
– Вы что-то сказали, ваше свинятельство? – вежливо осведомилась я, мимоходом ощутив прилив гордости за то, как легко разобралась в местной системе титулов и непринужденно использую нужные обращения, демонстрируя высокий уровень светского общения. Всё-таки мы, русские, выживем в любых условиях, благодаря нашим уму и сообразительности!
– Ах… ммм… ква… хрю… – любезно повторил граф, странно дергая головой и заливаясь очаровательным румянцем.
И… как это расшифровать, стесняюсь спросить? Может, у меня это, языковые настройки сбились, вот и накладки с переводом? Ой, мамочки! А что теперь делать? Как я аборигенов понимать буду?! У меня три месяца оплаченного отпуска по местному времени!
– Моя… моя прелесть! – сквозь коровье-кошачью речь ко мне сумели прорваться человеческие слова.
Несмотря на ощутимое облегчение от того, что мой встроенный гугл-переводчик, похоже, продолжает работать, я посмотрела на графа Грандер-Станта с неудовольствием.
– Я к вам со всем уважением, ваше свинятельство, – с упреком сказала, – а вы простое обращение ко мне выучить не можете?! Ваша прелесть, надо говорить!
– Моя прелесть! – беспомощно пробормотал граф.
Не, ну не русский человек, элементарных вещей запомнить не может! Я вздохнула сокрушенно, и это движение оказалось для Грандер-Станта… сокрушающим.