Попаданство со скидкой. Архалор и Ледяной мир
Шрифт:
– Что, мадам? Только скажите.
Я улыбнулась с одобрением и поманила её в гостиную. Ну, меня же позовут, когда карета будет готова, а беседовать в холле это как-то не по-мадамски. Так что будем соответствовать украденному статусу знатной персоны.
– Граф получил приглашение на королевский прием, – сообщила, проходя на середину симпатичной комнаты, оформленной в золотисто-коричневых тонах, – я хочу, чтобы вы поехали с нами.
– Мадам? – брови Сесилии взлетели до самой прически. – Но… разве мне не рано выезжать?
– А сколько вам лет? –
– Двадцать, – тут она стушевалась, – вернее, с учетом прошедшего времени… двадцать один.
– Милая моя! – всплеснула я руками. – Так вам не рано, вам скоро поздно будет выезжать! Шутка ли, двадцать один! Далеко не старость, не спорю, но для дебюта вполне подходящий возраст!
– Ах, я не в том смысле, – Сесилия доказала близкое родство с графом дер Грандер-Стантом, покраснев так же мило и стремительно, как и её папа. – Но… после такой болезни… служанки меня даже сейчас к вам пускать не хотели, говорили, что рано…
Я позволила на своем лице отразиться легкому прохладному недоумению, тут же чутко отловленному и правильно истолкованному.
– Мадам, простите, – с отчаяньем заломила руки Сесилия, – прозвучало так, будто я ставлю мнение служанок рядом с вашим. Совсем нет! Вы убедительно показали свой талант, явив настоящее чудо!
– Так в чем дело? – прервала её.
– Ах! – расстроенно пробормотала девушка и внезапно робко уточнила:
– Можно мне присесть?
Вообще-то это её дом, так что я великодушно махнула рукой, разрешая, и мы с Сесилией одновременно сели: юная графиня скромно присела на самый краешек обитого гобеленовой тканью дивана, а я величественно опустилась в кресло напротив.
– Благодарю, – искренне выдохнула Сесилия, вместе с более устойчивым сидячим положением обретая и необходимую твердость и связность, чтобы продолжить разговор. – Просто я подумала, что ещё слаба…
– А вы слабы? – изогнула я бровь, вновь почувствовав уязвляющий намек на недостаточный целительский профессионализм.
– Нет, мадам, – вздохнула девушка и добавила покаянно:
– Извините, не хотела вас обидеть. Я чувствую себя замечательно, лучше, чем вообще когда бы то не было. Но вы же понимаете…
– Нет, – поморщилась я, – не понимаю. Не люблю додумывать, привыкла иметь дело с фактами, специфика работы такая. Так что не могли бы вы облечь свои чувства в ясную словесную форму?
– Ах, мадам! – удрученно воскликнула девушка. – Я ведь и раньше не была общительной… а потом все слабела… никуда не выходила… И на приёме же придется общаться? Знакомиться? Разговаривать? В том числе с… мужчинами!
Последнее слово графиня выдала с каким-то испуганно-страстным придыханием, так что я даже засомневалась в правильности перевода. Может, она имела в виду божество какое-то местное, судя по звенящей эмоциональности тона? Прислушалась повнимательнее. Нет, вроде, всё верно поняла.
– Разумеется, – подтвердила, – за тем и едем. Чтобы знакомиться, разговаривать и активно общаться с мужчинами. Предпочтительно знатными и богатыми. И, конечно же, абсолютно здоровыми
– Мадам, я не смогу, – жалобно призналась девушка, вся как-то сжавшись. – Я боюсь и смущаюсь. Я и до болезни-то мужчин практически не видела и уж тем более не общалась.
– А папа ваш кто? – не поняла я.
– Папа – другое дело, – наклонила русоволосую голову Сесилия, – он не страшный и никогда меня не обидит. Но и он, мадам, был со мной заботлив, но отстранён, как и принято в наших кругах.
Да уж, тяжелый случай. Уточнять, когда и куда делась сесилина мама, я не стала. Дело, в общем-то, не мое, а девчонка и так от волнения пошла пятнами.
А графиня горько вздохнула и трагически возвестила:
– Мадам, мне, наверное, следует отложить светские визиты или даже вообще…
Что там вообще, я дослушивать не стала.
– Глупости, – прервала решительно, – у вас и так год из жизни выпал, надо наверстывать. Понимаю ваши опасения, но, мне кажется, вы чересчур драматизируете. Ну мужчины и мужчины, что такого, Сесилия? Они такие же, как мы, только волосатые.
– О, – девушка опять выдала яркий семейный румянец, – не только…
– Есть и другие различия, разумеется, – согласилась с очевидным, – но волосатость всё-таки первой бросается в глаза!
Тут я не удержалась от невольного лирически-философского отступления.
– Это же надо, заросли даже на лице! Не говоря уже о других частях тела. До сих пор привыкнуть не могу, – сокрушенно покачала головой и добавила со значением: – Всё-таки правильно утверждал Чарльз Дарвин, что мужчины произошли от обезьян! Наверняка сделал этот логический вывод, глядя на себя нагишом в зеркало.
– А… женщины от кого?! – вскинула на меня потрясенные глаза юная графиня, и я хмыкнула снисходительно.
Ох, ну да. Реальность-то другая, вряд ли здесь знакомы с теориями эволюции и происхождения видов. Так что ни версия Дарвина, ни история Адама и Евы, ни прочие глубокие земные измышления здесь, скорее всего, никому неизвестны. Вот поэтому бедняжка Сесилия и мучается непонятной закомплексованностью! У них же здесь мир вообще… со странностями.
– А женщины уже от мужчин, – поспешила поделиться я важными в плане здоровой самооценки знаниями. Всем же знакома эта старая история о ребре Адама. Всем в моем мире, я имею в виду. – Для создания женщины был использован уже готовый новый биологический материал. Так что между нами и животным миром есть спасительное промежуточное звено.
Девушка моргнула ошарашенно, и я, спохватившись, добавила строго и наставительно:
– Но из-за этого мы не должны относиться высокомерно и пренебрежительно к мужчинам. Наоборот, следует проявлять посильную снисходительную мягкость и терпение, понимая, как им трудно балансировать на самой грани животности, но при этом не позволяя им за эту грань соскользнуть. Вы не поверите, Сесилия, но они даже придумали выражение, что настоящему мужчине достаточно быть чуть-чуть красивее обезьяны! Вот насколько этот ранящий образ укоренился в их сознании.