Попади ты пропадом! Часть 1. Выхода нет
Шрифт:
Её прижали сильнее, и снова над ухом прошелестел тот же голос: бархатистый, глубокий. Такой бы голос да в их академический хор. Мужчины с низкими тембрами всегда в цене. Но что он говорил, Зорина так и не поняла.
Глаза застилало алым молоком. Щеки разъедало слезами: кожа горела и стягивалась. После нескольких попыток настроить резкость, Инна поняла, что становится только хуже, и в горле разрастается тошнота. Прижала разгоряченную щёку к спасителю и тихо замычала колыбельную. Это успокаивало, отрешало от этой жуткой
Застонала. Как невыносимо плохо! Муть распространялась по телу волнами, застревала меж рёбер и давила на грудь.
По плечам мазнуло холодом. Зорину опустили на что-то мягкое, и мужской голос отдалился. Он всё время что-то говорил, ему отвечало женское скрипуче-писклявое сопрано.
Один силуэт сменился другим. Инне показалось, что картинка понемногу стала очищаться, и молоко растворялось в красной дымке. Затем и дымка ушла, открывая взору странное помещение, вовсе не похожее на академию.
Инна аккуратно приподнялась и похлопала ресницами, чтобы убедиться, что не бредит.
Это больше походило на гостиную комнату, но в очень строгом стиле. Мебель серо-белых оттенков, такие же стены, пол, и только акценты чёрного пластика на спинке стульев и торце столешницы.
Крепкий светловолосый мужчина с плохо просматриваемым лицом стоял в проёме и что-то раздражённо говорил рыжеволосой женщине. Та дула губы и на каждое слово кивала, спрятав руки за спину. Голова её почти лежала на груди.
Они говорили на непонятном языке. Зорина помотала головой, чтобы прийти в себя, но от этого тошнота накатила так сильно, что Инна перевернулась на бок и высвободила содержимое желудка на пол.
Женщина ахнула, мужчина громко крикнул что-то похожее на «вья» или «вия» и, грузно стуча каблуками, удалился.
Женщина вытащила откуда-то полотенце. Инна повернулась и озадаченно посмотрела на незнакомку. Влажная ткань заелозила по лбу. Незнакомка с волосами цвета охры бормотала себе под нос какие-то несвязные слова.
– Кто вы? – вытирая губы, простонала Зорина. – Г..де я? Ч..о в..ам нуж..о? – связки не смыкались, голос рвался, и буквы проваливались в пустоту.
Тяжёлая рука сомкнулась на запястье. Что-то чёрное и прямоугольное, не больше ценника в супермаркете, мелькнуло перед глазами. Женщина опустила странный предмет на внутреннюю сторону руки. Инна неосознанно закричала, когда увидела, как пятачок раскрылся и запустил тонкие щупальца прямо в её кожу, проникая внутрь, как живой организм. С щелчком он принял снова форму прямоугольника, но под кожей теперь явно просматривались тонкие синеватые жилы. Зорина кричала не от боли, а от недоумения.
– Ч..о вы делае..е?!
– Ктори ме, сидоэм… – в какой-то момент голос женщины переломился и перетёк в русскую речь. – Теперь ты будешь меня понимать, – она натянуто улыбнулась и отпустила руку.
Инна непроизвольно потерла кисть и попыталась вытащить странную кнопку. Кожа оттягивалась и болела. Это почти как себя ржавым ножом порезать. Крепко засела штуковина.
– Зачем это? Кто вы? – Зорина прочистила горло. Голос, наконец, стал крепче и не срывался.
– Называй меня Салли, – рыжеволосая брезгливо покосилась на перепачканный пол и снова попыталась улыбнуться. – И без паники, умоляю. Ещё один сеанс психотерапии я не выдержу.
– Но что вы от меня хотите? – Инна попыталась встать. Женщина остановила её жестом.
– Тебя показал Верховный Владыка, – отрезала Салли. – Тебя позвали сюда для Великой Игры. Тут ждут таких, как ты. Победишь – станешь спасительницей и идолом всей Аделлании.
– О, Боже! Похоже не мне тут врач понадобился!
– Врач? – Салли скривилась с долей презрения. – Я не вру.
Инна боком слезла с кровати, осторожно минуя рвоту, и потянулась к двери.
– Я в ролевые игры не играю! Сумасшедшая бабень! Это кто, циркачи придумали или театралы? Признавайтесь? Или это мои любимые вокально-хоровые?
Салли всплеснула руками, да так раздражённо, что её строгое чёрное платье затрещало под мышками.
– Ещё одна! – выкрикнула она, срываясь. – Знала б, что с вами придётся так тяжко, ни за что не согласилась бы! Счастья своего не понимаете, глупые! Одна из унитаза умывается, другая смеётся, как ненормальная, третья про каких-то теа-тралов вещает. Да я сама с удовольствием оказалась бы на твоём месте, но не могу!
Инна рванула к двери, но открыть её не сумела. На гладкой поверхности не было ручек. Пошарила пальцами по шероховатой плоскости и ничего не нашла: ни кнопок, ни замочных скважин. Ничего.
– Не пытайся сбежать, – прокомментировала Салли уже тише. – Едва ты выйдешь за дозволенную правилами территорию, и тебя заметят, жучок парализует тебя.
Зорина застыла, непроизвольно царапнула ногтем по пластиковой поверхности прямоугольника на запястье, поморщилась от неприятных ощущений. Затем обернулась и всмотрелась в лицо рыжей. Та глядела в глаза слишком натурально, слишком правильно. Не иначе – театралы!
– Ну, я вам задам! Всему актёрскому отделению будет худо. А ну, выпустите меня сейчас же!
Инна вернулась к двери и забарабанила кулаком. Звук эхом разлетался по комнате и впивался в виски, отчего снова замутило. Пришлось согнуться и сдержать рвотный позыв.
Дверь неожиданно приоткрылась, и Зорина чуть не выпала в коридор. Глаза округлились, брови поползли на лоб.
Перед глазами растянулся широкий белый холл, и выросли высокие стены, уходящие под свод скошенного по углам потолка. Из украшений – только серые квадраты по периметру стен, больше похожие на светильники, и плитка на полу, выложенная в шахматном порядке.