Попала, или Кто кого
Шрифт:
Как мне хотелось остаться с ним наедине — не передать словами, вот только вместо этого, Волков первый встал из-за стола, и вышел из кабинета. Вслед за ним потянулись и другие. И даже Илья ушел вместе со всеми. Что в принципе не мудрено, как только стал заметен мой живот — я для него стала словно прокаженная, правда все равно садится за парту ко мне. Тяжело вздыхаю, не до конца понимая, что это сейчас было с подагрой и аллопуринолом, и прикладываю руку к животу. Кто-то посчитает меня сумасшедшей, а я каждый день разговариваю с животом, чтобы наша дочка перевернулась
— Даже, если она перевернется, тебе все равно будут делать кесарево. Зачем ты себя обманываешь? — присаживаясь на мою парту и протягивая мне коробку конфет, без малейшей издевки начинает Кирилл. — Построй, пожалуйста, в своей прекрасной головке хорошую картинку, где я буду маячить рядом, нашу дочь не покалечат, пока будут доставать из твоей матки, и ты будешь все видеть. Мы сделаем эпидуралку, никто тебя не будет вырубать. Попробуй найти в этом положительную сторону.
— Позволь спросить какую? — тяну руку к коробке и закидываю в рот конфету.
— Самую что ни на есть главную. Если бы ты рожала естественным путем, я бы однозначно не стоял у тебя между ног. А так я буду рядом, ну не прелесть ли?
— Я как-то об этом не подумала. Да как же я буду без тебя у бригады гинекологов. А с твоим присутствием все, конечно, же завершится благополучно.
— Вот именно, — щелкает пальцами Кирилл, подыгрывая мне.
— Ну ладно, хватит. Что это вообще было с подагрой?
— Не бери в голову, Светик. И не ешь много конфет.
— Не буду много. Я тут подумала, это так забавно.
— Что?
— Что через год на этом самом месте мы… словно дежавю какое-то.
— Это дежавю сделал я.
— Тебя похвалить?
— Дома похвалишь вкусным ужином, — ласково погладил по щеке, как будто не троллил меня несколько минут назад у доски.
— Я извиняюсь, но это мое место, — поднимаю голову на рядом стоящего Илью, Кирилл же только усмехается, но встает со стола.
— Извиняю, присаживайся и больше не мечтай о соседке по парте, — подмигнул мне и снова скрылся из аудитории.
— И все же, Свет, ну как ты можешь жить с этим… коз… с Волковым?
— Хорошо, Илья. Хорошо живу, так, что иногда себе завидую. Поймешь, когда кого-нибудь полюбишь.
— А если я уже?
— А то что ты уже — это не любовь, — уверенно произнесла я, закидывая в рот третью по счету конфету. На этом прекращаю, мысленно сказала себе, прикрыв коробку.
А через час я не только себе не завидовала, я лезла на стену в прямом смысле этого слова. Двадцать восьмая неделя, ну какие могут быть роды?! Накаркала, что все хорошо, вот и получила. Если первые десять минут низ живота просто неприятно ныл, то еще через десять начал покалывать. А потом и вовсе стало невозможно сидеть.
— Кирилл… Александрович, — еде приподнимаю руку как первоклашка. — Мне нехорошо, — еле выдавила из себя я, под любопытными взглядами окружающих.
А дальше я не помню
— Потерпи немножко, Светка, — наклоняется на корточки, поглаживая мои коленки. — Я уже позвонил в гинекологию. Мы сейчас спустимся на цокольный этаж и до корпуса доедем на машине. Нас там будут ждать. Потерпи, хорошо? Кровотечения же нет?
— Нееет… я не чувствую. Там все сухо… кажется.
— Ну и хорошо. Сейчас лифт приедет.
— Только очень больно. Ужас как больно. Ну как так, еще же так рано. Кирилл? — сама не заметила, как начала позорно лить слезы.
— Света, пожалуйста, успокойся. Мы даже ничего еще не знаем. Спрограммируй хорошую картинку в голове, да? А вот и лифт приехал.
Кирилл резко приподнимается, закатывая меня в лифт, а я не могу с собой ничего поделать. Реву как белуга, вспоминая какой у меня срок. И только резкая боль, разносящаяся уже вверх живота, отрезвляет от слез.
Момент как оказалась в машине, я снова не помню. И только услышав хлопок двери с моей стороны, я очнулась.
— Я так и знала, что случится что-то плохое, не бывает все так хорошо, не бывает.
— Прекрати! — резко произносит Кирилл, чем немного приводит меня в себя.
И все, после его «прекрати», я резко перестаю реветь, скорее от обиды за столь жесткий приказ. А дальше, случается то, чего я никак не могла представить. Стоило только Кириллу притормозить у гинекологии, как я из меня кое-что вышло. Кое-что громкое. Я бы сказала очень громкое. Дважды. Нет, уже трижды. И как хорошо стало, мама дорогая. Как хорошо… Вот только после такого позора на Волкова смотреть не то, что неловко, а тупо страшно. Правда я все же это делаю, как только слышу звук открываемого окна.
— Душновато стало, — сжимая переносицу, тихо произносит Кирилл. Правда через несколько секунд он начинает заливаться смехом. Громко с надрывом ржет. Кажется, он даже всхлипывает от непрекращающегося смеха. И что самое удивительное, несмотря на свой позор, я начинаю заливаться смехом вместе с ним. Конечно, уже можно смеяться, ведь живот уже не болит, и я «родила».
— Никогда не думал, что буду так рад рождению маленького пука от собственной жены, — не прекращая смеяться, выдает Волков.
— Ну я бы не сказала, что он был маленький.
— Я преуменьшил.
— Прости, я не знаю, как так. Думала, что уже без вариантов. Ты когда-нибудь сможешь забыть об этом позоре?
— Только после моей смерти.
— Ну спасибо.
— Да шучу я. Расслабься, Светик, если там что-то есть, что еще может вызывать «роды», выпускай их сейчас же.
— Ну, хватит.
— Вы почему не выходите?! Там каталка ждет. Волков?! — перевожу взгляд на окно, наблюдая обеспокоенную Рита. Если бы не знала от Волкова, что у нее любовь с патологоанатомом, записала бы ее мысленно во вражину.