Попала!
Шрифт:
А потом настало время работы. Я предложила начать с небольшого – кухонных приспособлений. Вилок – но они должны быть красивыми, даже престижными, шампуров, сделанных из перекрученной заостренной тонкой полосы стали с кольцом на конце, терок – нарисовала, как это должно выглядеть, какие прорези и какого размера должны быть. И наконец чуда продвинутой технологии – мясорубки! Винтовая резьба тут была уже известна, хотя и не использовалась толком. Кстати, если начать выпускать для строителей саморезы, сбыт может быть о-го-го!
Напоследок я изобразила для Борадиса шарикоподшипник в разрезе, рассказав,
Когда кузнец удалился от нас с кипой листков в руках и огнем в глазах, я, обессиленная, упала в кресло. А ведь я ему не рассказала о железных дорогах и смутно представляемых мной токарных станках… И – во! – я могу изобрести велосипед! Только из чего бы сделать шины? Вроде бы у первых конструкций их делали деревянными, окованными металлическим ободом. Но трясло их, невзирая на амортизирующие пружины под седлом, ужас как.
Пока убрала посуду, пока рассказала К-2 о железных дорогах, пока аккуратно записала те новые слова, что потребовались во время разговора, стемнело. Я влезла в новые серенькие портки, завязала тесемочки на пупке ровненьким бантиком. Потом надела тунику и поняла, почему цена была так высока. Материал практически не мялся, зато лег ровными складками, красиво обрисовывая плечи и грудь. Да эту штуку можно с собой взять домой и на улице носить с теми же черными брюками: до середины бедра длиной, свободный рукав три четверти, приспущенное плечо, ручная вышивка. Ладно, хватит о тряпках… вот вспомнить бы, как устроен токарный станок. У нас на первом курсе был непонятно зачем практикум в мастерских, но вынесла оттуда я немного – только собственноручно сделанный болт длиной в палец.
Устроившись на подушках, начала думать о выпуске тачек с колесами на подшипниках и о велосипедах. На том и заснула…
Честно говоря, попав в мансарду, я захлопала глазами. Как-то вся эта лирика у меня за день из головы повылетала. Не до того было. И этот полумрак с одинокой горящей свечой, и улыбающийся Арвис в белой расстегнутой рубахе и штанах по колено, который при моем появлении встал со стула, где сидел, чтобы меня обнять… как-то я уже смирилась, что этого не будет, да и ни к чему мне оно. Точку опоры нужно искать внутри себя – только тогда положение будет устойчивым. А тут выходило, что от меня ничего и не зависит. Захотел – позвал. Был занят или устал – забыл до следующего вечера. Так что в моей улыбке было больше вежливости, чем радости. Да и спать мне сейчас хотелось сильнее, чем целоваться непонятно с кем неизвестно зачем.
– Привет, Мариэ! Как ты интересно одета. Красиво, но рубашка мне нравилась больше.
– Привет, Арвис. Рубашка была вчера. А это я купила сегодня. Специально для ночных визитов.
– У тебя есть деньги?
Что за идиотский вопрос? А платье и чепец откуда взялись? В сиротском приюте
– Заработала, – я улыбнулась. Как раз сегодня вечером К-2 выдал мне плату за первый месяц.
Арвис склонил голову набок. Голубые глаза прищурились.
– Как?
Что за допрос? К чему ему знать? Или он думает, что я пошла к кому-то на содержание? Или, еще хуже, на улицу? Кстати, а такое у них есть?
– А какие есть идеи?
– Не знаю. Вот потому и спрашиваю.
Ага. Сердится. Может, это хороший повод смыться?
– Стригу собак на вашем кладбище, вяжу антиревматические пояса и продаю на базаре!
Арвис открыл рот, подыскивая слова. Те не находились. Я начала пятиться к двери – та была ближе, чем окно.
Он скачком догнал меня, схватил за плечи.
– Мариэ! Не уходи!
Да что ж это такое? Опять целуемся? На кровати? Ну, никуда не годится! И не сбежать – он лежит с краю, да еще и колено на меня закинул. И – самое ужасное – мне это нравится!
– Мариэ! Ты такая сладкая… не отталкивай меня.
Ну и что я должна на это сказать? Сама прижалась губами к его губам, позволив себе на минуту забыть обо всем – о том, что не знаю его и кто он такой, о том, что я в чужом мире, где у меня ни кола, ни двора, – а потом так же сама отстранилась.
– Арвис. Послушай. Я тут чужая, и мне сложно. Я должна справиться и найти свое место в этом мире или же дорогу домой. Ты мне тут не помощник. Я вижу, что ты богат, наверняка знатен и, что не менее важно, обременен другими обязательствами. Сейчас не время, совсем не время… Оставь меня на два месяца. Если я справлюсь и если ты не забудешь меня к тому времени, тогда поговорим. А сейчас я тебе не пара, а ты не пара мне.
Ну, вот что я несу? В первый раз в жизни меня тянет к мужчине настолько, что я готова пойти до конца… и тут же даю задний ход. Хотя встретить любовь, чтобы она была и на всю жизнь и на одну ночь в одном флаконе, – самое тоскливое, что может произойти с романтической дурой. Не хочу я так. Точнее, не так я хочу. Или, еще точнее, хочу, но не так. Тьфу, совсем запуталась!
Причина моих терзаний, опираясь на локти, смотрел сверху вниз.
– Нет.
– Что нет? – испуганно пискнула я.
– Глаз с тебя не спущу. А пропадешь – буду искать, пока не найду. Насчет остального, – рука огладила мой бок и уютно устроилась на груди, – неволить не стану. Но, ни с кем, кроме меня, целоваться не позволю. Появится кто-то рядом – сразу пойму и найду.
Что он сделает потом, найдя, повисло в воздухе. Но вряд ли поздравит с Новым годом.
Епрст! Он что о себе возомнил? Он мне кто, хозяин?
– По какому праву?
– Ты – моя.
– Я твоя кто?
– Эриналэ, – глаза светились голубым. – А потом станешь матерью моих детей.
Кто-о?! Какая такая эриналэ? И, судя по тому, что слово я не поняла, аналога в моем мире для него нет. То есть это не невеста и не жена. Но и не любовница или наложница. Но тогда кто?
И смотрит так, будто я сейчас ему на шею от радости должна броситься.
Я не бросилась. А вместо этого очень осторожно спросила:
– А это кто?