Попала!
Шрифт:
– Здравствуй, Мариэ. И за что ты так меня?
– Привет, – позволила себе улыбнуться. Я и в самом деле по нему скучала. – Я не тебя. Я от тебя… Понимаешь разницу? Ты хотел сделать из меня постельную игрушку, а я не такая.
– А какая? И, кстати, хотел бы – сделал. Но поверил тебе и отпустил. А ты ушла совсем.
– Поймай бабочку и сожми в кулаке. И посмотри, что останется от ее крыльев. А что касается меня, так нагрузка сейчас адская, и искать приключений на свой зад еще и по ночам просто сил нет.
– Знаешь, я тоже не бездельничаю. Но думаю о тебе каждую минуту. А ты
Вот вежливо или честно? Не скажешь же, что каждый раз поутру, разминая перед зеркалом затекшую шею и потирая виски больной головы, поминаю Арвиса тихим добрым словом. В комплекте с каской, ночной рубашкой и теми самыми эвфемизмами, в значении которых давно разобралась.
– Каждый день. Хотя и не совсем так, как бы ты хотел. И я держу свое слово насчет поцелуев.
– Знаю, – первый раз за разговор его глаза улыбнулись. – А меня поцелуешь?
Сердце ухнуло в пятки. Опять его понесло…
А вот что будет, если снова скажу «нет»?
По-видимому, сомнения отразились у меня на лице. Арвис вскочил со стула, в один шаг оказался рядом, вздернул меня за руку с кровати и прижал к стене.
Я была, как заснула – в домашнем сатиновом платье привычного тут фасона – талия затянута, глубокий вырез каре, пышная юбка до полу. Вырез я обычно закрывала белым батистовым платком, он был на мне и сейчас.
Арвис буравил меня взглядом. Голубые глаза с расширенными зрачками прищурены, губы сжаты. Руки метнулись вниз, подхватили меня под зад, приподняли так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он просто припечатал меня к этой стене собой, не давая упасть. И даже через платье я чувствовала его возбуждение. Попыталась вывернуться, но потом затихла, сообразив, что чем больше трусь, тем хуже будет. Пятерня правой руки легла мне на грудь. Стиснула, чуть не до боли.
– А теперь скажи мне в лицо, что я тебе безразличен!
Ну, точно не безразличен… а вот сбежала бы от тебя сейчас на Северный полюс! Сжав губы, круглыми глазами уставилась ему в лицо.
– Ну что же нам с тобой делать? Как же тебе объяснить, Мариэ? Я не отпущу тебя больше! Ты – моя!
На мгновение отступил, вздернул мне подол чуть не к груди и притиснулся опять. Мысль, что подумает он о том, что я фигуряю в мужских трусах местного фасона вместо панталон до щиколоток, которые, как оказалось, полагается носить здешним барышням, уступила место ужасу, когда эти самые трусы одним движением сдернули вниз. Я забилась, как пойманная рыба, пытаясь отпихнуть его, дотянуться и укусить, хотя бы оцарапать. Сейчас я его ненавидела.
– Нет, Арвис, не смей!
Он не слушал. Рот прижался не к губам, а к сгибу шеи, заставив отклонить голову так, что вцепиться зубами мне было просто не во что, его левая рука удерживала мои скрещенные в запястьях руки над головой, прижимая их к стене, правая делала что-то внизу. Штаны, что ли, расстегивает? Сволочь, сволочь какая!
– Нет! Ну не надо же! Я не хочу, слышишь, нет!!!
По щекам текли бессильные слезы. Сейчас он подхватит меня правой рукой под бедро, заставит закинуть его себе на талию, и все случится. Не хочу!!!
Я завыла и задергалась. Как пойманный в капкан зверь, который готов отгрызть лапу, чтобы
Мысль, что делать, пришла внезапно. Дышать могу, рот свободен. Так чего жду? Набрала в грудь воздуха и завизжала со всей мочи на ультразвуке, чуть не оглохнув от себя самой, прямо ему в ухо. Парень отшатнулся, прижав ладонь к уху и выпустив мои руки. Я чуть не упала, запутавшись в трусах, и, волоча их на одной щиколотке за собой, рванула к двери. Тоже задвижка, не ключ! Хорошо! Хотя сейчас бы я ее головой проломила. Распахнула и напоследок, уже в дверном проеме, бросила через плечо:
– Гад! Насильник! Ненавижу!
И кинулась к лестнице.
Где-то на третьей ступеньке я проснулась. В дверь стучались. Слышался голос Корэнуса:
– Иримэ! Иримэ! Что случилось?
Соскочила с кровати, бросилась к двери, отодвинула засов и с плачем упала учителю на шею.
– Иримэ, Иримэ, девочка, что произошло? Почему ты так выглядишь?
Выгляжу как? Обернулась к зеркалу.
Упс! Косынка куда-то делась. Платье наперекосяк. Ворот разодран. Из-под подола торчит что-то белое – трусы, что ли, на ноге висят? Волосы всклокочены – я ж терлась затылком о стену, мотая головой. И на шее наливается багровым здоровенный засос… жертва катаклизма, ага.
– Рассказывай, что происходит.
– Сейчас, – всхлипнула.
И вместо рассказа уткнулась профессору в плечо и зарыдала.
Корэнус отвел меня к кровати, посадил на край, присел рядом и стал гладить по волосам. Плечо его куртки уже намокло. Интересно – пятна будут?
– Так что произошло?
– Задремала, забыв надеть кастрюлю на голову, – дала я краткий отчет.
– Ясно. А теперь с самого начала и по порядку. Подумаем вместе, что делать.
Я медленно, подбирая слова и хлюпая красным распухшим носом, стала рассказывать обо всем с самого начала. Что в своем мире учусь в университете, как этот. На третьем курсе.
– У вас за три года можно выучить столько, сколько знаешь ты? – удивился профессор.
– Нет, до этого были одиннадцать лет школы. И колледж по выходным. И вечерняя физмат-школа, – всхлипнула я.
– Ого! А что такое колледж?
– Потом расскажу, ладно? – шмыгнула носом. – Двенадцатого лидама по здешнему календарю в моем мире у меня был праздник – закончились экзамены. Я все сдала на высший балл, – не смогла удержаться от похвальбы. – А вечером вышла из дома и, в чем была, внезапно, попала сюда. Упала сверху на помойку в тупике рядом с Дубовой улицей.
– Как странно. Никогда о таком не слышал…
– Я тоже. Только в сказках читала, – грустно усмехнулась. – И, не успев осмотреться, стала свидетелем того, как какой-то мужик пытался овладеть девушкой, почти ребенком. Она кричала, не хотела.
Профессор покачал головой, пытаясь себе это представить.
– Я его стукнула по затылку деревяшкой со свалки. Девочка убежала. А я взяла плащ, потому что была в домашней одежде.
Про кошелек решила не упоминать. И так тараканов в моем рассказе хватит на три образцовые коммунальные кухни.