Попались и Пропали
Шрифт:
— Тебе сказали, что он примкнул?
— Намекнули.
— Всё-таки я ошибался, — с иезуитской лаской в голосе посетовал Таа-Дайбер. — Ты дура.
— Не спорю, — вздохнула Руана, забираясь на кровать и с наслаждением вытягиваясь. — Значит, отец к ним не присоединился? Если не хочешь говорить правды, вообще не трудись открывать рот.
Бац! Старик таар с неожиданной сноровкой нагнулся, подцепил её сапог и запустил им в нахалку. Руана, естественно удара не отразила. Однако неотразимостью воспитательных методов
— Я обнаглела. Прости, но здесь это было единственной моей защитой. Вот и втянулась.
— Не ври, — поморщился Таа-Дайбер, бессовестно вытирая руки о прославленное красное платье. — Ты всегда была наглой. И весьма скверно это скрывала.
— Значит, отец не желает подсаживать меня на трон? — решила Руана добиться правды в принципиальном для неё вопросе.
Ибо сердце подсказывало: господин Таа-Лейгард не так чист, как его пытаются тут выставить. И повисшая пауза говорила в пользу её сомнений. Советник немного помолчал, задумчиво пялясь на окно, которое одна пустоголовая ворона забыла закрыть. Потом явно принял нелёгкое для себя решение и объявил:
— Маруш был бы не против этого. Твой отец не самый горячий поклонник яранов. Но давить на тебя отказался наотрез. Сколько его не уговаривали.
— Почему? — разочарованно спросила она, хотя частности её уже не интересовали.
— Он сказал, что не желает делать из своей единственной дочери врага.
— Разумно, — буркнула Руана и уточнила: — Ты точно не желаешь видеть меня императрицей?
— Этому не бывать, — досадливо отмахнулся верховник и вдруг просто непревзойдённо уел молодую нахалку: — Поэтому я рад, что ты совратила Яр-Турана. Причём, именно старшего.
— Я? — обалдела Руана. — Совратила?
— Конечно ты, — мягко съязвил старый негодяй. — Яран никогда бы не осмелился тебя коснуться. Даже имея над тобой полную власть. Так что бессмысленно изображать из себя соблазнённую жертву.
В принципе, он даже не передёрнул. Так оно всё и было. С одной поправкой: Радо-Яр хотел её. Иначе такого эгоцентричного циника не соблазнить даже канканом в кружевных труселях.
— Тебе Викрат наябедничал? — неожиданно для себя смутившись, проворчала Руана.
— Яр-Нат.
— Папаша Туран?
— И не наябедничал, а хотел поговорить о… Впрочем, — резко осадил себя верховник, — тебя это не касается.
— Знаешь, — задумчиво пробормотала Руана, — Мне бы очень хотелось тебе верить.
— Как ты думаешь, — сухо прокаркал старик, — почему Викрат не помешал твоим… твоей связи с назлом?
— Он хороший друг, — невольно улыбнулась Руана, заложив руки за голову и пялясь в потолок, по которому уже елозили первые солнечные лучи.
— Не обольщайся, — посоветовал верховник. — Прежде всего, он мой сын.
— Нарочно не мешал? — догадалась она, хотя это уже не имело никакого значения.
— И даже готов был перезнакомить тебя с самыми красивыми таарами…
Руана прыснула. Тотчас зажала рот ладонями и прогундосила:
— Прости. Расслабилась. Потеряла контроль.
— Спать хочешь, — понятливо кивнул старик. — Сейчас я уйду. Но прежде хочу знать: чьё имя назвал тебе этот идиот Таа-Жайбер.
— Ты и это знаешь, — вздохнула Руана. — Так, может, и ответ тебе известен?
— Мне да.
— И мне да.
— Я должен знать, как ты намерена поступить.
— Не хочу ли выболтать всё Турану?
Руана посмотрела в глаза человеку, который — в отличие от неё — тащил на своих плечах неимоверный груз. Из шкуры вон лез, чтобы хранить свою страну, свою землю от ненужных бед.
— Клянусь своей честью и кровью: от меня этого никто не узнает. Никогда. Я не возьму на себя вину за гражданскую войну на своей земле. За кровь многих. Это для меня чересчур. Этого мне просто не выдержать.
Он снова помолчал, переваривая, и встал. Поправил камзол и бесстрастно молвил:
— Мне трудно верить чужим клятвам. Но твоей хочется.
— Как только император благословит Ати, я тут же покину цитадель, — пообещала Руана и улыбнулась: — Теперь у меня новая жизнь. В которую война совершенно не вписывается.
— Могу предоставить тебе на первое время неплохой домишко у моря, — дрогнул уголок губ у старого уставшего человека, который наверняка ей так и не поверил.
Да, и с чего бы? Сколько он таких клятв переслушал — не сосчитать. Что ж, когда она сдержит свою, у него на сердце полегчает. А домиком у моря она обязательно воспользуется.
Продрыхла Руана аж до обеда. А когда продрала глаза, у неё все были дома. Кормилица сидела в своём кресле и колбала иглой какую-то очередную тряпку. Между прочим, из дорогой серебряной парчи, которая накрыла швею почти целиком.
— Мамушка, как я рада тебя видеть, — сонно проворковала Руана, улыбнувшись от всей широты души.
— Не подлизывайся, — проворчала Урпаха и неожиданно спросила о явно наболевшем: — Ты точно не полезешь в императрицы?
— Создатель! — сев, закатила глаза к потолку замордованная кандидатка. — Ты-то откуда знаешь?
— Слышала, как вы тут с советником ворковали. Дельный мужик, — искренно похвалила старуха, что большая редкость.
— Сидела за перегородкой? — догадалась Руана.
— А то ж.
— Значит, слышала и всё остальное, — подвела она черту под пустым разговором. — Ати ещё спит?
— Ати? — так язвительно переспросила кормилица, что Руане мигом поплохело.
— Вот-вот, — злорадно проскрипела Урпаха, оценив её насупленную физиономию. — Будешь знать, как совращать малышку на эти ваши безобразия. Да ночами таскать её по непотребным развлечениям.