Попасть не напасть
Шрифт:
Случается, причем нередко.
– Вы все к Горской?
– Да, господин…
– Алешин, – представился доктор. – Тимофей Ильич.
– Очень приятно. Виктор Николаевич. Благовещенский, – представился в ответ владелец заводов, газет, пароходов. – Это моя супруга, Александра Александровна, наши племянники, Иван, Петр Нил, Андрей.
– Кем вы приходитесь больной?
– Несостоявшиеся свекор и свекровь.
– А мы – Машины братья, – представился Ваня. – Это ее сыновья.
– Оба?
– Да.
Доктор
– Что ж. Всех я вас к больной не пущу, проходите по очереди.
Гости переглянулись – и единогласно вытолкнули вперед Ваню, вручив ему Нила.
– Потом пойдем мы с Андрюшей, – решила Александра Александровна, – Потом Витенька и вы, Петя. Хорошо?
Петя кивнул.
Очередность для него была непринципиальна. Главное – к сестре пустят.
Ваня с ужасом поглядел на сестру.
Как же Маша осунулась… всего сутки, а ее словно вдвое меньше стало. И вся такая белая…
Страшно даже.
И не дышит почти…
Он уселся рядом с кроватью, поудобнее перехватил Нила.
– Посмотри, малыш. Это твоя мама. Ма-ма…
– Мама, – послушно повторил Нил.
И принялся выворачиваться из рук Ивана.
– Ты куда… эй!
Бесполезно.
Малыш открыл рот – и душевно так зашипел на Ивана.
– Ёжь твою рожь!
Такого Иван не ожидал.
И с ужасом смотрел на происходящие с малышом метаморфозы. Заблестели золотом волосы мальчика, потом чуть поменялось лицо, глаза обзавелись вертикальными зрачками и тоже загорелись золотым светом, во рту откуда не возьмись, выдвинулись клыки, кажется, по шее побежали чешуйки?!
Ваня даже двинуться не смел.
А Нил перебрался на кровать к Маше, обнял мать за шею – и прижался щекой к щеке. И тихо-тихо засвистел.
Или зашипел?
Ваня медленно встал. Подошел к двери в палату и крепко подпер ее спиной. Авось, никто не войдет, пока Нил не успокоится.
Малыша, и верно, хватило ненадолго.
Он отцепился от матери, лег рядом, вытянулся – и тут же уснул. И Ваня в ошалении смотрел, как малыш меняется обратно.
Вот исчезли чешуйки, потемнели волосы…
Кто это?!
Или – что это такое?
Ваня едва не сплюнул на пол.
Да что он несет, к-кретин?!
Кто, что…
Это – Нил!
Его племянник, сын его любимой сестренки! На том Ваня стоял, стоять будет, и вообще…
Если кто усомнится, он тому… в нос даст!
Его это кровь. Его семья. Все!
А кто там отец был… а неважно! Синютин он… то есть Горский, но это не совсем важно. Все одно – свой!
Ваня осторожно отошел от двери, на цыпочках, лишь бы не услышали снаружи, поднял Нила на руки – и направился к выходу.
Петя зашел последним.
Виктор Николаевич посмотрел на Машу, покачал головой.
– М-да…
Петя хлюпнул носом.
– Машенька…
На плечо ему
– Держись, дружок. Не унывай…
– Ага… легко вам говорить, – Петя хлюпнул носом еще раз. И плакать-то не собирался… оно само!
– Нелегко. Но она бы хотела видеть тебя сильным, ты это понимаешь.
– Понимаю…
– Вот и держись.
Петя кивнул и взял Машу за руку.
– Машенька… сестричка, не умирай, пожалуйста… Маша…
Тишина.
Ни звука, ни жеста в ответ…
Петя так и держал Машину руку, когда вернулся Александр. Чуточку посвежевший, переодевшийся, но все равно ужасно усталый и словно бы посеревший. Выцветший…
– Как она?
Петя покачал головой.
– Ничего. Лежит – и все.
Раньше они с Ваней, честно говоря, думали о Благовещенском разное.
Нужен ли он Маше?
Нужен ли им такой человек в семью?
Может, стоит еще подождать, кого другого приглядеть?
Да мало ли что? Мало ли кто? Все же Маша яркая, живая, искренняя, вся горит огнем, а Благовещенский… какой-то он смутный.
То ли дождик, то ли снег, то ли любит, то ли нет. Неясно с ним было.
А вот сейчас все понятно.
Любит.
Не переживал бы так, если б не любил. Не плакал бы. Не звал Машу…
Сейчас Ваня и Петя согласились бы на все, лишь бы сестра была жива. Поздно…
– Петя, ты где испачкался?
Петя посмотрел на руку. Потом на след на пиджаке…
– Не знаю. Что это вообще такое?
– На ржавчину похоже, – пригляделся Ваня. – Где ты умудрился ее найти?
– Не знаю…
Ваня тоже не знал. А потому кивнул на выход.
– Мы поедем. Александр Викторович, вы нас позовете, если что?
– Да, разумеется.
Слова "смерть" не произнес ни один. Хотя оно незримо витало в воздухе.
Страшно было. И вообще – не зови, вдруг да забудет? И не придет…
Александр отправился в палату. Присел рядом с Машей, взял ее за руку…
– Машенька…
Девушка лежала как и прежде, без движения. Спокойная и недвижимая, словно спящая царевна из старой сказки. Только хрустального гроба и не хватало.
Если бы можно было ее оживить поцелуем.
Александр наклонился и легонько коснулся губами ее губ.
Губы были холодными. И…
Не понял?
Какой-то странный привкус остался… Александр провел пальцем по своим губам, облизнулся, подумал пару минут…
Железо?
Да, похоже…
Но откуда?
Врач появился весьма и весьма вовремя.
– Как наша больная?
– Без изменений, – отрапортовал Александр.
Тимофей Ильич подошел к кровати и принялся изучать показания. Амулетов и артефактов на кровати висело столько – хоть ты магазин открывай. Они мигали огоньками, меняли цвет, несколько штук вообще тихо гудели, отчего создавался эффект гнезда шмелей…