Шрифт:
Если слух меня не подводит, то этот звук, разносящийся в ночной тиши, мерзкий вой сирены, предупреждающий население о начале неприятностей. Желающим выжить в предполагаемой катастрофе, рекомендуют незамедлительно пройти в убежище. С трудом разлепила веки, казалось, что ресницы слиплись, и ни в какую, не хотели явить миру мой ясный взгляд. Даже в неподвижном состоянии, лёжа на чём-то непривычно жёстком, тело болело как после хорошей драки. Причём меня использовали вместо груши и от души развлеклись, вымещая злость. Сирена не замолкала, а мой взгляд блуждал по помещению, в котором лежала. Каменные стены, клочки тряпок на полу и то на чём лежу, больше похожее на узкий топчан. Удивительным для меня оказалось то, что в помещении без окон имелось тусклое освещение, но ни одной лампочки я не увидела, казалось, свет излучает сам камень. Кряхтя и ойкая, собрала все силы, с трудом села прислонившись спиной к стене, и даже холод камня не заставил меня отодвинуться от неё. Пусть холодная, но опора для моего больного тела, которое явно не желало принимать вертикальное положение и стремилось в горизонтальную плоскость. Железная дверь заскрипела, и через секунду
– Что всё недотрогу из себя строишь? Ничего, посидишь здесь и поймёшь где слаще.
Тетка с прокаченной мускулатурой захлопнула дверь и её смех, точнее гогот иначе не назовёшь, был хорошо слышен за закрытой дверью. Отщипнув немного от куска хлеба, прилетевшего на колени, закинула в рот и медленно прожевала. После столь простого действия, сил не осталось, легла на своё ложе, испытывая чувство удовлетворения от того, что больше не надо напрягать тело, удерживая его в сидячем положении и от утихающей боли. Пора провести анализ того, что могло произойти со мной за сутки до того, как оказалась здесь. Закрыла глаза и восстановила последний день, отложившийся в памяти. Утром без проблем доехала до работы, на обед не ходила, с подругами не встречалась, закончив дела, без приключений добралась до дома. Поужинала, чем бог послал, и задремала на диване, укрывшись пушистым пледом, на выходные план был один отоспаться, решила начать его воплощение с вечера. Всё, как обычно, ничего криминального, хотя… То, что я чувствовала в тот день можно описать как дискомфорт в области груди, периодически кружилась голова, и бросало в холодный пот, так уже было и проходило в течение часа или двух, может трёх. В тот момент приняла это за симптомы простуды, но сейчас думаю, что боль в груди ясно указывала на сердце. Получается, со мной что-то случилось, и я оказалась здесь за закрытой дверью. На этом мои воспоминания заканчиваются. Где здесь и что со мной, вопросы без ответов, ещё и необоснованные претензии со стороны странной тётки. Я лежала, но и это было утомительно для меня. Глаза закрылись, и я провалилась в тоннель чужих воспоминаний. Вот я маленькая девочка взлетаю вверх навстречу небу, страх и восторг вызывает одно из доступных развлечений, обычные качели. Вот я девушка мой первый поцелуй, в нём больше любопытства и желания стать поскорей взрослой. Вот я жена захожу в комнату, и вижу, на полу лежит мой муж, пол залит кровью. Вот рука со шрамом в виде семерки подаёт мне нож. Суд и я как замороженная рыба застыла в своём горе и меня приговаривают к пожизненному заключению. Мне девятнадцать и жизнь закончена, больше нечего ждать. Впереди только боль. Душа ушла, освобождая тело. Как в этом теле оказалась я, загадка. Возможно, моя душа просто не успела понять и осознать смерть своего не очень молодого тела и воспользовалась ближайшим свободным, это если верить в переселение души.
Я проснулась и первым делом промыла глаза и лицо от крови и остатков еды, которыми, по всей видимости, меня пытались накормить, перед тем как побить. Вспомнились слова надзирательницы о недотроге. В этом мы с бывшей владелицей похожи, лучше сдохнуть, чем разрешить пользоваться своим телом всем кому не лень. Из всего вселяющего надежду на благополучный исход за сегодняшний день, для той кем я стала, только одно, я жива. Это значит, поборемся за право на достойную жизнь.
***
В карцере просидела по моим подсчётам шесть дней. Надзирательница больше со мной не разговаривала, чем несказанно порадовала. Сомневаюсь, что она могла рассказать что-то путное. Тело за это время поджило, там, где могла видеть, синяки превратились в нечто разноцветное, ну дак красота нам нынче во вред. К тому времени, когда меня вывели из карцера, был продуман план дальнейших действий. Первый день в общей камере показал, что его стоит подкорректировать, так как он построен на знании законов моего мира. В реальности оказалось всё намного хуже. Проживали заключенные в бараках и работали на каменоломне по добыче минералов. Кристаллы стоили огромных денег, их добыча производилась всегда вручную, даже крупинка такого минерала была ценна. Так что заключенных чуть ли не просвечивали на случай утаивания драгоценного минерала. Изможденные тяжёлым трудом женщины были примером того, во что превращусь я через непродолжительный отрезок времени. Каждая из них завидовала мне той, которая удостоилась внимания смотрителя. Это был шанс отсрочить старение и продлить себе жизнь. Меня считали убогой, не осознающей счастья свалившегося на недостойную и относились соответственно, старательно усложняли и без того нелёгкую жизнь.
Мир, в котором оказалась, считался высокоразвитым и уже давно наладил контакты, с внеземными цивилизациями вступив в галактический совет, а вот такой вид трудотерапии считался особым наказанием для тех, кто совершил тяжкое преступление. Содержать преступника всю жизнь, правовая система и жители этого мира считали нецелесообразным. А тут и польза для законопослушных граждан и жизнь заключенного как-то быстро подходит к концу. Такие ошибки, как мой случай, а то, что это ошибка я была уверена на все сто, считаются допустимым процентом несовершенства в доказательной базе назначения наказания. Из всего, что удалось узнать, стало ясно, что правовая система схожа с земной, а значит, нужно попробовать выбраться живой.
Первым делом подала запрос на изучение собственного дела, прошлый опыт позволял самой разобраться в нагромождении юридических терминов и найти слабые места. Вместе с этим запросила адвоката и подала ходатайство на пересмотр дела. Меня не трогали, но и не торопились оказать помощь убийце. К изучению собственного дела меня допустили только через две недели, при этом приходилось работать, выполняя назначенную смотрителем норму. Он не простил отказа и после каждой смены
Юмелия Айлех Фланд.
Триста шестьдесят второго года рождения по летоисчислению.
Четвертый сезон – второго числа – третьего месяца.
По моим подсчётам сейчас триста восемьдесят второй, а начало летоисчисления идёт от года вступления в галактический союз. Названием месяцев не утруждались, обходились нумерацией.
Окончила частную школу в г. Сантрите.
Вышла замуж в 381 году за Гвилима Фланда.
Вот и вся моя жизнь. К этому могу добавить, в 382 году по решению суда вынесен вердикт, виновна и приговорена к работе на каторге до конца жизни. Из дела мне удалось узнать, что у меня есть родители, а муж был журналистом и являлся владельцем печатного издания «Эксперт». Кроме этого он вёл шоу программу «Время поговорить». Что касается самого убийства, то судебно-медицинская экспертиза установила, что ранения были нанесены тяжёлым острым предметом, всего было три удара, предположительно ножом. При осмотре места преступления обнаружили два бокала, остатки еды и вина, разбросанные женские вещи и волосы, не принадлежащие подозреваемой, то есть мне. В ходе судебного процесса были выявлены и опрошены свидетели, также собраны данные о предшествующих убийству действиях круга подозреваемых. Допрос обвиняемой результата не дал, но кровь на руках и отпечатки пальцев на ноже говорили сами за себя.
По мне так сыграла пресловутая лень и нежелание копаться в этом деле оперов, когда есть тот против которого все улики. Спасибо адвокату он оставил для меня лазейку, так как на тот момент находилась в невменяемом состоянии, что подтвердило медицинское освидетельствование, я была не в состоянии дать согласие на процедуру чтения памяти. Последствия такой процедуры всегда непредсказуемы, и могли привести к необратимым последствиям для мозговой деятельности человека. Право пройти эту процедуру оставили за мной, естественно после того как убедятся в моей вменяемости. После запроса на пересмотр дела меня перевели в тюрьму временного содержания, и там я встретилась с назначенным мне адвокатом. Адвокат своё дело знал и, получив от меня согласие на все нужные для пересмотра дела процедуры, занялся подготовкой окончательного судебного процесса, после которого обратной дороги не будет. Придётся постараться убедить суд в своей невиновности и во многом поможет чтение памяти, только память в урезанном варианте, а другой у меня нет, менять своих решений суд не любит, а уж признавать ошибки и подавно.
Всё прошло на удивление гладко. Меня привели в комнату, где находился мой личный потрошитель памяти и под присмотром конвоиров и судейства прочли день убийства. Спасибо, что не стали копаться в памяти, иначе могло возникнуть много вопросов. После считывания дня убийства, были предъявлены неопровержимые доказательства моей непричастности к смерти мужа. К тому же адвокат упомянул одного из сыскарей входившего в состав группы выезжавшей на убийство, с которым ему довелось пообщаться и сейчас этому служителю закона приходится объяснять, зачем он вложил в мои руки орудие убийства. Шрам на руке, о котором прочитали в моей памяти, не оставил ему шанса уйти от правосудия. Всё прошло как надо, но мне пришлось сделать вид, что часть памяти потеряла. Жить жизнью Юмелии, значит общаться с её друзьями, а воспоминаний о них не было, так что частичная амнезия в данных условиях выгодна.
***
Первый день свободы после оправдания в суде, встречать меня пришли родители. За всё время, что отбывала незаслуженное наказание, ни один из них даже записку мне не передал, а ведь я единственный ребёнок в семье. Стоя на выходе из здания суда рассматривала тех, кто в этом мире являлся мне близкими родственниками, и не могла понять, что движет этими людьми. Приглядываясь к ним, пыталась осознать, это мои папа и мама. Эти такие нужные каждому существу слова в моём случае не имели смысла и не только потому, что эти люди мне никто. Отец в идеально пошитом костюме с таким же медным цветом волос как у меня за всё время ни разу не посмотревший на дочь разговаривал по телефону, решая более важные задачи. Мать, которая взглядом снежной королевы могла заморозить половину мира, игнорировала свою дочь с выражением брезгливости на красивом лице. Вспомнила тепло и нежность своих родителей, в который раз убедилась, что объединив сперматозоид и яйцеклетку в одно целое, ещё не значит стать папой и мамой.
– Дорогие родители спасибо, что пришли, на этом думаю, мы с вами распрощаемся.
Не дожидаясь ответа на моё резкое высказывание, быстренько сбежала по лесенкам и, проигнорировав журналистов оставив их без комментариев по поводу судебной ошибки, села в машину адвоката, который любезно согласился подвести меня до дому.
Как ни удивительно имущество мужа осталось за мной, так же как и жильё. Его родственники не претендовали на эту малость. Может потому, что основную часть доходов Гвилим получал от доли семейного бизнеса оформленного на отца, и они ничего не потеряли, а может, ждали моей смерти, понимая, что долго в таких условиях нежному цветочку не прожить. Встречаться с ними не собиралась. Не хочу знать, почему их устроил вариант с моим наказанием, и как они воспримут мою доказанную невиновность. Возможно, они знают правду, а мне не очень-то и интересно. Подъехав к дому, распрощалась с адвокатом, надеюсь, он мне в будущем не понадобится, но его визитку оставила. Это вечное, а вдруг. Никто не застрахован от ошибок и случайностей, поэтому положу визитку в дальний ящик и буду надеяться на лучшее.