Поперека
Шрифт:
Помолчали. К радости своей, Петр Платонович увидел – к Институту спешит другой его коллега, Вася Братушкин. Наконец, поднялся медведь – болел с неделю, простудился на огороде на сыром ветру, когда копал картошку. В длинном пуховике, в мохнатой кепке, молчаливый, грузный, носками стоптанными ботинок вовнутрь, тащится, озабоченно хмурясь. Увидев коллег, остановился, кивнул, улыбнулся темными зубами. Подумав, достал сигарету, закурил.
Этот, наверное, тоже еще не видел поганой газеты. Хотя и с великой мукой, но все же не пропускает прессу. Бывает, неторопливо рассказывает новости, выбирая и прессуя весьма
Но сегодня он молчал, выпуская дым в сторону.
– Пошли? – кивнул Рабин. И они миновали вертушку из никеля, бессмысленную – низкую, ее перешагнуть можно, но по настоянию начальства здесь водруженную с того дня, как одному из сотрудников ИФ было предъявлено обвинение “Шпионаж в пользу другого государства” (кажется, статья №175). Правда, дело до суда не дошло, но вертушку поставили. И тетеньки, дежурящие за столом с телефоном, строгими глазами оглядывали только незнакомых.
В лаборатории было зябко – тепло еще не дали, у Института нет денег. К счастью, электричество не отключили – парни продолжат работу на лазерной установке, расположившейся как козлы для распиливания дров посреди помещения. В кабинете Попереки – на полу электрообогреватель, но завлаб, экономя энергию, не стал включать. Разве что если заглянут дамы из соседних лабораторий. Да и лучше бы никто не приходил!
Петр Платонович сел за стол, уставясь в стену. Статья в газете словно что-то надорвала в нем. Хотя, если холодно подумать, – экая мелочь! Ну, резвятся подонки! Не обращай внимания! Будь выше, как говорит спасатель на водах, вытаскивая за волосы тонущего! Кстати, неплохая острота родилась, надо подарить Братушкину.
Зазвонил телефончик в кармане куртки. Наверное, Наталья.
– Слушаю.
Сквозь шум и треск снова – жалкий, звенящий голосок Люси:
– На гениального человека!.. Я придумала, какую месть мы можем соорудить! Сказать?
– Прекрати.. ну, Люся... – Поперека отключил аппарат и попытался собрать мысли – он должен был сегодня завершить статью для того самого швейцарского экологического журнала, не успел отправить с Инной. Да по электронной связи все равно ее опередит. Получат в «Journal of Enviromental Radioactivity» сей “донос» мировому научному сообществу...
И как хорошо, что свой человек повез образцы. Почтой такое нельзя посылать – вполне может не дойти, а то и могущественные люди Минатома подменят: насыплют в пакеты нейтральной глины... государство в государстве, этот Минатом.
Нет, не работается. Не выходит из головы дурацкий некролог.
Он решил найти юного негодяя и с ним поговорить. Спросить: почему? За что?
6.
Мальчик
Дрожа от возбуждения, кривя лицо, чтобы не быть узнанным случайными прохожими, Петр Платонович побродил возле обоих подъездов этого дома из красного и белого кирпича, с башенками по четырем углам, с телевизионной тарелкой на островерхой крыше, – но увы, юноша, видимо, домой обедать не приезжает.
На часах уже половина третьего. Его надо ловить в редакции.
“Дочь правды” располагается там же, где большинство других редакций газет, – в Доме Печати, на 11 этаже. Большая областная газета «Красносибирская звезда», напечатавшая некролог, занимает шестой и седьмой этажи, – хулиганы из «Дупы» просто спустились вниз и передали свой материал.
Но ведь многие в этом здании встречаются, и если не близко знакомы, то в лицо друг друга помнят, – неужто в солидной газете не возникло подозрение: с чего вдруг шкет из «желтой» газетенки пришел к ним с материалом?
Наверное, всё просто: сунул деньги и подмигнул. Теперь это так.
Как же выловить начинающего негодяя?
Зашел в лифт, еще не решив, куда поднимется – на седьмой или одиннадцатый, как вдруг на втором этаже в остановившийся лифт вошла румяная толстуха с глазами-щелочками и воскликнула:
– Поперека!..
От этого картавого «попереки», как от «курареку», все прочие стоявшие рядом вздрогнули и, естественно, обратили внимание на Петра Платоновича. А толстуха в белой блузке и белой юбке с дырочками (с первого взгляда можно подумать, что в пеньюаре), нажав кнопку девятого, продолжала, почти мурлыча от удовольствия:
– Статью несешь? Наслышана о твоих успехах. – И пояснила окружающим. – Он, товарищи, очень хороший ученый.
– Ну, как же... знаем... – пробормотал кто-то. Другие молчали.
А от нее пахло буфетом, она только что откушала, и настроена была благостно. Но быть не может, чтобы не ознакомилась с ужасной публикацией. Стало быть, можно лишь поразиться ее партийной выдержке, – горестно не заахала, а если считает, что правильно укололи Попереку, на людях не развеселилась. Ведет себя простецки, словно только что вчера виделись. А ведь эта дама – может быть, читателю здесь станет смешно – но именно эта толстуха в белом с дырочками, с просвечивающими розовыми пятнашками кожи, была первой женой Петра... когда же это было? В ХХ веке, господа, в ХХ веке... лет 25 назад...
Если не попал в аспирантуру... сдуру...
Собери свой тощий чемодан...
Поцелуй мамашу, обними папашу
И бери билет на Магадан...
А Поперека попал в аспирантуру, впрочем, ему пророчили ее аж с третьего курса. Но жил он по-прежнему в общежитии, в длинном желтом доме возле глубокого оврага, по дну которого, содрогая землю, проходили круглыми сутками поезда. И вот свела же их тогда судьба.