Попс

Козлов Владимир Владимирович

— А я вот считаю что ИНН — это не по-людски. И поэтому не завожу. То есть, у журнала, конечно, он есть — без этого невозможно. А у меня личного нет. И, надеюсь, не будет. Ладно, теперь немного лирики. Надо тебе дать задание. На следующий номер. Вот что я думаю… Напиши-ка ты про молодежные субкультуры. Скинхеды, металлисты, рэпперы… Кто там еще? Может выйти хороший материал. У тебя все получится, я уверен. Не спеши, там как раз праздники будут… — Он смотрит на календарь на стене. — К десятому мая сдашь. Никаких конкретных указаний. Полная творческая свобода. Главное, чтобы было интересно. Договорились?

— Договорились.

— Ну и отлично. А как вообще дела?

— Вообще — нормально.

— Это хорошо, когда нормально. Это очень даже хорошо.

* * *

Джей выходит из гостиницы «Украина» — в черном пальто, рваных джинсах и черных высоких ботинках. Мы жмем руки, обнимаемся, спускаемся по ступенькам. Я спрашиваю:

— Во сколько у тебя завтра самолет?

— В десять с чем-то. Из гостиницы надо выехать в семь. Получается, всего полдня на Москву.

— А что ты будешь делать в Багдаде?

— Я пишу диссертацию о провале американской военной политики в Ираке. Ну и нужен материал — причем, желательно из первых рук. Поэтому и решил ехать сам.

— А деньги на поездку?

— Взял грант.

— Наверно, у правительства?

— Не совсем, но оно тоже участвует в финансировании этой программы. — Джей улыбается.

— Неплохо.

— Еще бы.

— А не боишься, что тебя там похитят?

— Кто?

— Не знаю, но похищают же людей…

— Все это инсценировки, пропаганда. Чтобы меньше людей туда ехали и имели возможность узнать, что там происходит на самом деле. Людей хотят запугать. Обывателя вообще легко запугать. Он боится потерять то, что имеет. В том числе, свою жизнь.

— А ты не боишься?

— Нет, не боюсь.

— А что ты хочешь посмотреть в Москве? — Мы идем по мосту через Москву-реку. — В принципе, и отсюда уже многое видно. Вон там — дом правительства, «белый дом», там — Новый Арбат и здание МИДа…

— По правде говоря, я не знаю, что бы я хотел увидеть. Никогда про это не думал, и вообще вариант через Москву появился буквально на днях. Главное, что я хотел — это увидеть тебя и пообщаться. Ну, посидеть, выпить пива. А остальное — без разницы.

— Поехали хотя бы на Красную площадь.

— Окей. А в мавзолей Ленина можно попасть?

— Вряд ли. Туда, вроде, вообще не пускают сейчас.

— Вот Ленина я бы, наверное, посмотрел. Интересно… Ну, нет так нет.

На подходе к Красной площади стоят с протянутыми руками старухи, прогуливается в черном костюме и кепке мужик, похожий на Ленина — для желающих сфотографироваться. Вокруг нас бродят, уткнувшись в путеводители, компании иностранцев. Джей расстегивает пальто. Под ним — майка группы «Conflict» с надписью «If they won’t fucking stop… we are gonna fucking stop them» — «Если они, блядь, не остановятся… то мы их, блядь, остановим».

Джей говорит:

— Давай отсюда валить. Не люблю туристические места. Увидел кусок Красной площади — и хватит. Давай, может, просто погуляем по городу. Погода хорошая. А потом зайдем выпить пива, окей?

— Окей.

Мы поворачиваем к Площади революции. На месте гостиницы «Москва» — забор и реклама «БМВ». На подходе к метро две старухи-алкашки с опухшими лицами продают газеты «Дуэль» и «Завтра». Рядом с ними стоят мужик в больших зеленых очках и грязном костюме и дед с бородой и седыми грязными патлами.

Джей спрашивает:

— Это — московские бомжи?

— Нет, это коммунисты.

— Ты шутишь.

— Ни фига. Они здесь постоянно тусуются. Часто с флагами, с портретами Сталина.

— А молодых что — нет?

— Есть, но мало, и здесь они не бывают.

— А как твоя группа? Играете?

— Играем немного, но такое впечатление, что никому здесь это не надо. Панк вообще в России не катит. На концерты ходят одни идиоты, которым лишь бы ужраться.

— В Америке то же самое. Панк-рок как носитель социальных и прочих идей давно мертв. Наверно, со времен «Dead Kennedys». Девяносто процентов современного панка — это развлекательная поп-музыка.

— Раньше ты говорил по-другому.

— Люди меняются. Жить всю жизнь с одними взглядами, без развития — это тупо. Но дело не в этом. Если тебе интересно, если ты хочешь кому-то что-то сказать, надо играть, продолжать дальше. Но только если действительно интересно, если ты вправду этого хочешь.

У входа в «Охотный ряд» тусуются компании молодежи. Некоторые пьют пиво, некоторые — кока-колу.

— Молодые выглядят по-западному. Как публика с MTV.

— Они и смотрят MTV — правда российское, но там много западных клипов и передач…

— Вот она — глобализация во всей красе. Молодежь в России хочет выглядеть, как американцы. Москва похожа на западный город. Повсюду — сплошной капитализм и консумеризм. Так мне, по крайней мере, показалось за те несколько часов, что я здесь.

— Так оно и есть.

— Обидно. Получается, коммунисты семьдесят лет строили другую страну, пытались создать новую социально-экономическую формацию, а в результате пришли к тому, что было — к капитализму. И, более того, теперь приходится догонять, потому что за эти годы Запад ушел далеко вперед в построении капитализма…

Сидим в баре, пьем по третьему пиву.

Я говорю:

— Хер его знает, что делать… Может, вступить в какую-нибудь левую партию?

— Ничего не даст. Вся политика — грязь. Если ты честный, то политиком не станешь. Или пробудешь им очень недолго.

— Ну да, я тоже так, в принципе, думаю. Но от этого не легче.

— Жить вообще нелегко. Но смысл в том, что когда-нибудь это кончится. А пока не кончилось, надо жить так, как ты хочешь. Надеюсь, ты меня понимаешь.