Шрифт:
Рисунок Ольги Козыревой
Попугай и бабочка
Последние лучи уходящего солнца освещали верхушки тропического леса. Они перебегали с одной макушки на другую и, становясь всё короче, постепенно таяли в воздухе. Скоро последний луч попрощался с деревьями, наступила ночь. Притих ветер, успокоилось море. Слабо вздыхая, оно сонно ворочалось в темноте, толкаясь
Он шёл по мокрому после отлива берегу. Следы маленьких лапок оставались на песке в виде неровных царапин. Попугай глубоко вдыхал солёный морской воздух и помахивал крыльями, наслаждаясь ночным пейзажем. К сожалению, попугай не мог совершать дневные прогулки, потому что загорающие на пляже люди начинали громко смеяться при его появлении и тыкать в его сторону пальцами:
– Смотрите! Смотрите! – кричали они. – Попугай идёт! Настоящий!
Слыша такое, попугай смущался и улетал. Он садился на ветку тропического дерева и принимался издали наблюдать за тем, как по берегу моря бегают люди, оставляя на песке крупные отпечатки своих ног. Ему было смешно вспоминать, как он мечтал пройтись по пляжу, чтобы хорошенько рассмотреть и свои следы. Увидев их в первый раз, попугай ужаснулся. На песке было совсем не то, что оставляли после себя люди! Собственные следы напомнили раздавленную вилку с двумя оторванными зубцами, таких много валялось под лианами, там, где люди устраивали костры и жарили мясо. Попугай огорчился, но, немного подумав, обрадовался.
Рисунок Ольги Козыревой
– Пусть у них красивые глубокие следы, – произнёс он вслух. – Но люди никогда не взлетят на пальму. А я могу летать, ходить, поэтому мне не нужно унывать.
И с тех пор стал гулять по ночам, не заботясь о том, какие следы он оставляет. Главное, чтобы сверху светила полная луна. Тогда всё видно, как днём. Выплывая из-за моря, луна озаряет берег, и можно рассматривать не только розы на клумбах, разбитых вдоль пляжа, но даже бабочек, спавших на лепестках роз.
Пройдя через весь пляж, попугай подходил к цветам и долго любовался радужными крыльями уснувших красавиц, находя много общего между расцветкой их платьиц и своим опереньем. Попугай был очень эффектным. Жёлтые, красные, синие цвета его наряда напоминали выдавленную из тюбика гуашь, забытую кем-то на пляже. Увидев густые яркие пятна, блестевшие на песке, будто звёзды, попугай замер. Он был настолько поражён волшебной картиной, что, позабыв про бабочек, простоял всю ночь над разбросанными тюбиками, размышляя о красоте мира и о своей причастности к этой красоте.
От постоянного гулянья под луной попугай чувствовал, что становится поэтом. О том, кто такой поэт, он знал из разговоров юноши и девушки, которые часто приходили под тропическое дерево, на котором сидел попугай, и разговаривали о поэзии, а потом уходили, обнявшись. В голове попугая рождались неясные рифмы, смутные образы, хотелось сочинять стихи, только было непонятно – о чём?
В одну чудесную, тихую ночь, когда он, по привычке, остановился у клумбы, намереваясь выбрать из спящих там бабочек самую красивую, чтобы любоваться её нарядом, за его спиной вдруг раздался голос, звучащий, как слабые брызги дождя:
Рисунок Ольги Козыревой
– Какие они мелкие, не правда ли?
Попугай оглянулся. Рядом стояла бабочка огромных размеров. Такую ему ни разу не приходилось видеть! Она была почти с него ростом. Широкие крылья ночной гостьи закрыли собой всё море за её спиной! Восхищённый необычным рисунком, попугай засмотрелся и ничего не ответил. То, что он видел перед собой, было прекрасно. На белом поле плавали маленькие и большие круги разных цветов и оттенков. Словно живые, они набегали друг на друга, отталкивались и кружились, создавая впечатление фантастического танца.
– Сударь, я к вам обращаюсь, – капризно напомнила о себе бабочка.
– Простите, – поспешно отозвался попугай. – Я об этом не думал. Мне нравятся цветы.
– Вы – ценитель красоты? – спросила бабочка кокетливо, ещё шире расправляя крылья.
– Скорее, любитель, – ответил попугай и предложил прогуляться.
Они пошли по мокрому песку и завели неспешный разговор. О пустяках вроде толстых гусениц, ползающих в клумбе, о странных узорах на их длинных телах, о тёплой погоде и… в общем, обо всём понемногу. Попугай иногда задерживал шаг, чтобы посмотреть, какие следы оставляет его спутница, но ничего не видел. Песок оставался нетронутым. «Наверное, следы слишком мелкие, поэтому я их не вижу», – думал он и догонял бабочку.
– Вы прекрасны. – сказал попугай. – Вы знаете об этом?
– Знаю. – без смущения ответила бабочка и, оглядев попугая, добавила: Вы – тоже. Я сначала подумала, что вы цветок, но потом увидела, как вы встряхнули крыльями, и поняла, что ошиблась. Кто вы?
– Я – попугай! Живу в лесу, вот тут, недалеко от моря. Днём я летаю с ветки на ветку, а ночью гуляю здесь, под луной.
– Как странно… – задумчиво произнесла бабочка, – так вы тоже умеете летать? Зачем же вы ходите? В одиночестве.
Попугай снова промолчал. Остановившись, он смотрел на бабочку. Бабочка тоже замерла. Она свела за спину танцующие крылья и теперь напоминала прутик с прилепленным к нему бантом. Попугай вдруг понял, о чём он должен писать стихи. Разумеется, о бабочке! Об её трепещущих крыльях! О лёгкости её походки! О луне, которая, как сгусток жёлтой краски, висела в небе, освещая каждую точку, каждую чёрточку на крыльях его новой знакомой!
– Почему же вы ходите вместо того, чтобы летать? – повторила свой вопрос гостья, с недоумением глядя на попугая.
– Я – поэт и ищу вдохновения, – ответил попугай.
– Вы нашли его?
– Думаю, что да. Вы опустились из ночного неба, идёте рядом. Ваши крылья принесли мне вдохновение!
– Принесли вдохновение? – переспросила бабочка. – Странно, – изумилась она, оглядываясь, – но со мной никого нет! Я просто устала и решила немного прогуляться пешком.
– Вот так и я прогуливаюсь, сочиняю… – тихо сказал попугай, огорчаясь, что бабочка не понимает его.
– А кто такой «поэт»? – спросила бабочка.