Попугай в пиджаке от Версаче
Шрифт:
Капитан посмотрел на нее строго, и белобрысая виновато затихла.
– Был ли у вас с господином Волкоедовым конфликт?
– А потому что он… – начала Лола, но потом потупилась под суровым взглядом капитана и лаконично призналась: – Да, был.
– Угрожали вы покойному господину Волкоедову? – продолжал милиционер неотвратимо, как бульдозер.
– Да ничем я ему не угрожала! – вспыхнула Лола. – А что он, в самом деле, набросился на беззащитную девчонку?
– Угрожала, угрожала! – взвизгнула белобрысая из-за надежной спины милиционера. – Я слышала! Она ему грозилась глаза выцарапать! Так и сказала – «маникюра не пожалею, а глаза тебе выцарапаю»!
– Было это? – сурово спросил капитан Хвощ, уставившись на Лолу немигающими стальными глазами.
– Ну это же не всерьез! – воскликнула Лола, отступая в проход между столами. – Это же просто так говорится! Не думаете же вы, что я на самом деле…
– Не всерьез? – насмешливо повторил капитан. – Вы так считаете?
Он достал из кармана пиджака фотографию и протянул ее Лоле.
Лола в ужасе уставилась на крупный снимок. На грязном бетонном полу в жалкой и неестественной позе лежал крупный мужчина в мятом сером плаще. Не было никаких сомнений в том, что этот мужчина мертв.
В нем трудно было узнать известного писателя Волкоедова. В первую очередь из-за того, как выглядело его лицо.
Это лицо было залито кровью, но не это самое главное, и не из-за этого у Лолы неожиданно пересохло во рту и сердце бешено забилось в каком-то совершенно неподходящем месте.
Дело в том, что у писателя Волкоедова не было глаз.
Они были выцарапаны, и на их месте темнели отвратительные кровавые провалы.
– Не всерьез? – повторил капитан Хвощ, но на этот раз в его голосе не было насмешки. – А по-моему, все это очень даже серьезно!
– Это она, это она! – истерично завизжала белобрысая девица, выскочив из-за спины капитана. Она подскочила к Лоле и схватила ее за руку, уставившись на удлиненные, ухоженные ногти. – Маникюра, сказала, своего не пожалею, а глаза выцарапаю!
Капитан Хвощ поморщился, взял белобрысую за плечо и отвел в сторону. Затем он повернулся к Лоле и потребовал:
– Ваши документы!
Лола трясущимися руками протянула милиционеру свой паспорт. Капитан уселся за свободный стол, расчистил место, сдвинув в сторону стопки бумаг и грязную кружку с густыми потеками кофейной гущи на стенках, и начал заполнять какую-то бумагу.
Перришон неожиданно запрокинул голову и гаркнул во все свое попугайское горло:
– Тр-ревога! Дежур-рная бр-ригада, на выезд с ор-ружием!
Милиционер вскочил из-за стола, схватился за кобуру, но тут до него дошло, что тревога ложная, он вытаращил глаза и погрозил попугаю кулаком:
– Это что за шуточки?
Попугай склонил голову набок и проникновенно произнес:
– Дур-рак мусор-р, кр-руглый дур-рак!
Капитан выпучил глаза и заорал:
– Это еще что за гадство? Я тебя за оскорбление при исполнении в «обезьянник» засажу! Посидишь ночку, научишься органы уважать!
Тут вдруг подала голос молчавшая до сих пор Аглая Михайловна:
– Капитан, ну что вы! Разве можно попугая – в «обезьянник»? Он там такого нахватается, а ему у нас играть! И вообще, он же просто птица, он не отвечает за свои слова! Он вообще не думает, что говорит! Капитан, вы любите телевидение? Вы же не хотите сорвать съемки?
– При чем здесь, блин, попугай? – Милиционер все не мог успокоиться, его глаза горели недобрым блеском.
– Он не просто попугай, – не сдавалась Аглая, – он артист, он наш сотрудник. У него, как у всякого артиста, тонкая, ранимая душа…
– А если сотрудник, то должен отвечать по всей строгости закона! – проговорил капитан, постепенно успокаиваясь.
– Пр-рошу пр-рощения! – прохрипел попугай, покаянно опустив голову.
– Во, блин, дает! – восхитился капитан. – Артист! А вы говорите – птица!
Он снова сел за стол и продолжил заполнять свою бумагу.
«Небось за попугая Аглая вступилась, – обиженно подумала Лола, – потому что он ей в сериале нужен, а я ей никто!»
Капитан тем временем переписал Лолины паспортные данные и приступил к вопросам.
– Насколько близко вы знали потерпевшего?
– Кого? – переспросила Лола, которая от волнения плохо соображала.
– Потерпевшего, – раздраженно повторил капитан, – убитого. Фотографию которого я вам показывал.
Вспомнив ужасное лицо на снимке, Лола вздрогнула и поспешно проговорила:
– Я его вообще не знала.
– Нехорошо! – задушевно проговорил милиционер. – Очень нехорошо!
– Пер-ренька хор-роший! Хор-роший! – подал голос попугай, услышав знакомое слово.
– Попрошу соблюдать тишину! – не поворачиваясь к попугаю, прикрикнул капитан Хвощ.
Попутай испуганно замолчал, выразительно хлопая круглыми глазами.
– Что нехорошо? – спросила Лола.
– Только что вы под давлением фактов показали, что вчера у вас был конфликт с потерпевшим, а теперь утверждаете, что вы его вообще не знали! Это вас очень плохо характеризует…
– Да что вы меня запутываете! – от волнения Лола повысила голос. – Я его не знала, вчера первый раз встретила в коридоре, первый и последний…
– Вот именно – последний, – мрачно повторил за Лолой милиционер, – и незачем повышать на меня голос.
– Я не повышаю… – Лола чуть не плакала.
– Повышаете. И объясните мне, как это получилось – вы встретили потерпевшего, по вашим словам, первый раз в жизни, и у вас с ним тут же произошел конфликт?
– Бр-ред! – не удержался Перришон.
– Вот именно! – капитан впервые согласился с попугаем.
– Он… потерпевший… очень грубо разговаривал с девушкой, сотрудницей телестудии. Она была очень расстроена… ну я за нее просто вступилась! Нельзя же, в конце концов…
– Какая девушка? Как фамилия? – Милиционер поднял на Лолу недоверчивый взгляд.