Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают
Шрифт:
И вот победитель, улыбаясь во весь рот, торжественно возвращает шарик хозяйке. По-моему, он промочил ноги, пока бежал напролом через лужу. Надо его поблагодарить.
Катюня берет шар и мгновенно замолкает. А потом вдруг кивает головкой и, опережая меня, говорит ему: «Сиба!»
– Пожалуйста, принцесса, – улыбается спаситель воздушных шариков.
– Ааа. – Меня переполняют эмоции. – Вы представляете, она раньше только кивала в качестве спасибо, а вот чтобы сказать – первый раз! Это же ее первое «спасибо»! Вы же слышали? Дань, ты слышал? Мне
– Я слышал! – говорит сын.
– И я слышал, – говорит парень. – Приятно. Не думал, что буду так радоваться первому слову чужого ребенка. Ужасно приятно! Прямо вот мне хочется, чтобы шар еще раз улетел, а я бы еще раз его поймал.
Мы с ним смеемся, и он уходит по своим делам, а Катюня долго машет ему ладошкой и кричит: «Покааа», и он тоже машет ей и тоже кричит: «Покааа».
Счастье – это так просто. Его можно создать из ничего. Из улетевшего воздушного шарика.
Я смотрю на небо и замечаю, какое сегодня отчаянно желтое солнце. Яркое, весеннее, задорное, свежее! Наверное, все дело в нем… Оно разлило по воздуху, концентрированное счастье, из-за которого взрослые дядьки как мальчишки бегают за большими воздушными шарами. Какая кокетливая осень! Это она подарила нам это солнце… Осень, слышишь, сибо!
Волга
Мы с сыном стоим на автобусной остановке. Никуда не едем, просто шли за продуктами, а на остановке меня застал телефонный звонок, и я разговариваю, а сын присел на скамейку. Автобуса давно не было, поэтому народу много.
Около остановки тормозит старая, разбитая, почти раритетная «Волга».
За рулем забавный дедушка в очках. Кричит со своего водительского места:
– Кого довезти на моем супертакси?
Народ улыбается, но никто не садится к дедушке в «коробчонку».
– Да не бойтесь, садитесь, не развалится экипаж, обещаю! Лет тридцать не развалился и сейчас не развалится! – хохочет неунывающий дедушка.
Народ на остановке стоит как вкопанный. Вдалеке показался автобус. Я понимаю: никто не сядет к дедушке в машину. Я экстренно сворачиваю свой телефонный разговор. Кричу дедуле:
– До метро не подбросите?
– Конечно! Садитесь. Я б вам дверь открыл, но я инвалид, дольше выковыриваться буду.
– Да мы сами, – отвечаю я и киваю сыну, мол, садись.
– Мам, зачем нам к метро? – удивленно спрашивает сын.
– Надо. Потом объясню. Садись, – отвечаю я, пристегивая сына на заднем сиденье. Там нет бустера, но хоть ремень есть. Сама сажусь вперед.
– Анатолий, – представляется дедушка. – Для вас деда Толя.
– Ольга, – представляюсь я. – Для вас Оля.
– Даня, – представляется сын. – Для вас Даня.
Мы втроем смеемся.
– Спасибо за возможность побомбить, – говорит деда Толя. – Сложно сейчас. Вот боремся и не сдаемся, не унываем. Мало кто рискует сесть ко мне. Думают, что развалюха, сломается по пути. А она ласточка!
– Ласточка-ласточка, – соглашаюсь я.
Между тем едем мы медленно, километров двадцать в час.
– Вот это скорость, аж дух захватывает! – шучу я.
Деда Толя понимает юмор, заливисто смеется.
– Часто бомбите, дядь Толь? – Не могу я его дедом звать. Он еще о-го-го.
– Часто. А что дома делать? В ящик лупить? Так с ума сойти можно. Я фильмы советские люблю, рязановские, а их редко показывают, на Новый год только. Я лучше покатаюсь. Сейчас таксистов полно, на любой вкус и кошелек, все на иномарках. Люди избалованы комфортом. Девушки вроде вас никогда ко мне не сядут, в шубе тем более. Стыдно, наверное, в ведре с гвоздями ездить. Я согласен, до «Мерседеса» нам с ласточкой далеко. Только бабули с рынка и соглашаются прокатиться, но с них я не могу денег взять. Я же мужик. Или кто-то прям случайный, залетный. Вот и получается, что я такое бесплатное такси. Пенсии по инвалидности хватает как раз на бензин, – говорит деда Толя и хохочет. Он не жалуется и не прибедняется. Это его такой жизненный стендап. Он меня развлекает историями из собственной жизни.
– У вас с ласточкой служебный роман, – улыбаюсь я.
– Да-да! Это мой любимый фильм!
– И мой! – радуюсь я. – Я его почти наизусть знаю. «По пятьдесят копеек, Новосельцев, сдавайте. На венок и на оркестр. – Если сегодня еще кто-нибудь умрет или родится, я останусь без обеда». Или вот: «Возьмем, к примеру, опята. Они растут на пнях. Если придешь в лес и тебе повезет с пнем, то можно набрать целую гору пней… ой, опят…» Я смеюсь и продолжаю игру в цитаты: «Грибы вас мало интересуют, я так понимаю… – Правильно понимаете. – Ягоды не интересуют? – Только в виде варенья. – А стихи… В виде поэзии… как вы к ним?»
Дедушка улыбается. Говорит:
– Меня вчера муха укусила.
– Да. Я это заметила, – говорю я.
– Или я с цепи сорвался.
– Это уже ближе к истине.
Мы с дядь Толей вдвоем хохочем.
– Никогда не цитировал «Служебный роман» по ролям!
– И я никогда. А вот эту финальную фразу помните? «Куда едем? – Прямо!»
Я с удовольствием смотрю на дедушку, говорю проникновенно:
– Здорово, что вы не унываете.
– Уныние – это грех! – Дядь Толя наставительно поднимает палец. – А вы почему ко мне сели, Оль? Пожалели?
– Нет, ну что вы! Мы к метро спешим просто.
Он смотрит на меня внимательно. Мы стоим на светофоре. Я не отвожу глаз.
– Ты добрая, Оля. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. И мне все про тебя понятно. Я так давно не возил красивых. И добрых. А поэтому я денег не возьму. Так и знай.
– Хорошо, дядь Толь, – легко соглашаюсь я. Он тормозит у метро. Там стоянка запрещена. Я велю сыну быстрее выйти из автомобиля, а он замешкался с ремнем.