Попутчик
Шрифт:
— Так надо, Карраш, — строго повторила Гончая, вытирая рукавом лицо. — Ты должен. Летунов будет слишком много, и с ними — немало крысюков, против которых обычные стрелы бессильны. Знаю, что ты боишься, знаю, что ты никогда этого не делал, но нам против них больше некого выставить.
— Он еще молод, — покачал головой Урантар. — И если будут крысы… ладно, не трусь, малыш: Белик зря не скажет. Раз он считает, что ты готов, значит, так и есть. Стриж! Вели своим найти для Карраша крылья! И побольше, чтобы вес удержали!
Хмера совсем скисла и, печально понурившись, поплелась на прежнее место, куда и взобралась с несчастным видом, буквально рухнув на подогнувшиеся лапы и окончательно пав духом. Долговязый
— Зачем крылья? — недоуменно спросил Таррэн, когда все разбрелись по местам, так и не соизволив пояснить происходящее, но Муха невежливо отмахнулся:
— Потом… Не чуешь, что ли? Идут!
В этот же самый миг на стене произошло мгновенное замешательство. Послышался легкий шелест необычных кольчуг из чешуи каких-то местных тварей, кто-то зашипел, кто-то тихо ругнулся, но суета угасла так же быстро, как и началась. Слегка взбудораженные воины мигом подобрались, Сторожа перехватили поудобнее луки, Волкодавы проверили, как выходят из ножен мечи, воевода с проворством дикого кота запрыгнул обратно на свой наблюдательный пункт, маг рядом с ним подобрался, а остальные затаили дыхание.
Карраш, приподнявшись на задних лапах, выразительно рыкнул, словно говоря людям: тревога! Но с постамента не сошел. Только подобрался весь и очень напряженно всмотрелся в неподвижные небеса.
Темный эльф тоже повернулся, но почти сразу застыл в полной оторопи, на какое-то время позабыв обо всем, даже о Карраше и его будущих крыльях, потому что обнаружил нечто поистине жуткое. То, о чем смутно догадывался, но еще был не готов увидеть воочию: Проклятый лес наконец ожил, показав свое истинное лицо, и злобно ощерился множеством горящих огоньков. Как будто проснулся от недолгого сна и теперь с ненавистью изучал неприступную крепость перед решающим броском.
Бешено разгорающихся огней впереди было так много, что казалось, сама безлунная ночь взглянула на смельчаков миллионами разноцветных глаз: желтыми, зелеными, кроваво-красными. Она сгустилась возле самой земли, зашевелилась, неуверенно вздрогнула, как-то странно вспухла, закрыв собой стволы молчаливых деревьев, а затем вдруг тоже ожила. И двинулась в сторону заставы с огромной скоростью, издавая при этом тихий зловещий скрежет, как от множества острых когтей, впивающихся в неподатливую почву. Она задышала сотнями распахнутых в предвкушении глоток и жадно сглотнула. А затем почти мгновенно растянулась в обе стороны от заставы, насколько хватало глаз. Плотная, угольно-черная, безжалостная. Закрыла собой выжженную землю от края до края, словно одеялом из черной ваты, и теперь приближалась с потрясающей скоростью, занимая все новые и новые участки. Быстро, огромными рывками сокращая расстояние, неумолимая, как сама смерть.
Перворожденные поудобнее перехватили луки и упрямо поджали губы: нет, они не уйдут в сторону, не побоятся этого мрака, не струсят, потому что от выживания смертных зависели их жизни и исход всего похода. Они останутся здесь вместе со всеми и будут так же сражаться, как если бы бок о бок с ними стояли сородичи и кровные братья.
— Началось… — тихо сказал Элиар.
Танарис сузил глаза. Таррэн подобрался, неотрывно наблюдая за поразительно быстро накатывающейся на заставу волной. Тысяча шагов — и темнота стала постепенно распадаться на отдельные клубки. Девятьсот — и в ней проступили очертания странно изломанных, непонятных, искореженных какой-то страшной магией приземистых тел. Семьсот — и в глазах сотен тысяч тварей вспыхнуло злое торжество. Пятьсот — и там разгорелась настоящая ненависть. Четыреста — и темный эльф уже мог с уверенностью сказать, что никогда прежде не видел столько отвратительных, исковерканных чьей-то злой волей существ; никогда не знал, что такие твари вообще могут существовать в природе; не предполагал даже, что подобные монстры могут возникнуть даже в чьем-то кошмаре. Но они все же были — злобные, удивительно разумные, мчащиеся во весь опор на многосуставчатых конечностях, сверкая влажными клыками, безостановочно капая слюной, вспахивая землю когтями как стальными крючьями, подползая, подлетая и даже подтягиваясь на уродливых корнях. Все упорные, настойчивые, как голодные демоны, яростно скребущие землю. Все ближе и ближе…
— Приготовиться! — спокойно велел Стриж, неотрывно следя за приближающейся дикой армией, и Дикие псы одновременно натянули луки. — Еще сто шагов — и залп! Потом — по готовности!
Снизу донесся первый слаженный рык.
— Пошли!
Таррэн прищурил левый глаз и плавно спустил стрелу. Он не стал стрелять в ближайших монстров, от одного вида которых невольно пробирала дрожь и отчаянно хотелось ущипнуть себя за бок, чтобы проснуться. Не тронул первые и даже вторые ряды этих кошмарных порождений мрака, что сейчас переплелись, перепутались, сплавились в жуткую мешанину из лап, когтей и распахнутых челюстей. Не стал разглядывать, кто там и как собирается на них нападать — без него справятся. Но вот остановившегося на крохотном, чудом уцелевшем пригорке в трехстах шагах от стены монстра, похожего на ежа и каракатицу разом, немедленно снял: помнил о необычном поведении ведущих. А потому без промедления всадил начиненный магией наконечник аккурат в костяной лоб.
Тварь придушенно пискнула и, забившись в судорогах, хрипло каркнула что-то невнятное. Заколотила множеством скользких конечностей по воздуху, заизвивалась, застонала, но дохнуть упорно не желала. Только билась в корчах и с сумасшедшей скоростью вращала единственным, налитым кровью глазом, что располагался на лысой макушке на тонкой ножке, будто пытаясь найти удачливого стрелка. Секунду, вторую, третью…
— Добей! — вскрикнул Муха, подметив неладное. — Еще одну стрелу! И в глаз меть! В глаз, пока он не нашел тебя, а то своих тварей на тебя натравит! Карадум не помрет иначе!
Таррэн молниеносно всадил еще две стрелы, расплескав водянистый глаз на пару шагов вокруг. Только тогда живучая тварь конвульсивно дернулась, захрипела и наконец застыла. А вместе с ней целый сектор мелкой нечисти, уже почти достигшей стены, вдруг неуверенно заколебался, пошел живыми волнами и странно замешкался, будто потерял ориентир и перестал ощущать чью-то волю, ведущую на приступ.
— Отлично, остроухий! Ищи таких же! Похоже, сегодня за первую волну отвечают именно карадумы! Гляди, как задергались!
Темный эльф молча кивнул и принялся методично выбивать одноглазых каракатиц, стараясь взять самый дальний прицел.
— Свои стрелы побереги, — вдруг посоветовал ему другой Сторож. — С этими и обычными, немагическими управишься. Колчаны у тебя за спиной — бери и пользуйся. А свои пока не трожь — оставь на вторую волну.
— Во-о-оздух! — вдруг протяжно взревел Стриж и первым вскинул лук выше. — Вторые, наверх! Новичкам — беречь головы и не лезть! Вожака ищите и помните про крылья! Нужны самые большие!
Перворожденные кинули быстрый взгляд на черные небеса, но сперва не поняли, почему свинцовые тучи вдруг опустились так низко, да еще и помчались навстречу, словно подгоняемые свирепым ветром. И соображали ровно до тех пор, пока от этого сплошного облака, закрывшего, казалось, половину небосвода, не отделилось несколько мелких точек, которые стремительно приблизились и приняли очертания изумительно красивых, только абсолютно черных бабочек. Почти как те, которые ежегодно прилетали на цветущие поляны с приходом весны. Только покрупнее и не так целеустремленно мчащиеся навстречу ровными, почти правильными рядами.