Попутный ветер
Шрифт:
В последнее время Олаф почти убедил себя, что жалеть людей не стоит. Пожалеешь одного, поможешь — другой обидится, что его обделили. Всеобщее счастье — недостижимая мечта. А тут вдруг…
Пискнул ветродуй, и юноша вернулся к работе. Занятый своими мыслями, он впервые за все время службы действовал машинально, как если бы волшебство переноса вдруг обратилось для него в то, чем было для сотен рядовых проводников — в рутинный и довольно скучный процесс, лишенный даже ничтожного обаяния тайны.
Он даже забыл постелить мостки, чтобы посетитель не испачкался по прибытии — а такого никогда себе не позволял.
Из загустевшего на миг воздуха шагнул вперёд белобородый представительный старик. И, разумеется, тут же увяз по щиколотку: дорогие кожаные сапоги облепила маслянистая, жирная и чёрная грязь.
— Сервис, к Мракнесущему! — ругнулся громко, выбираясь на сухую дорожку.
— Дождь был, — пожал плечами Олаф. — Тёплый сезон.
— Песочком бы засыпал! — прибывший буквально вонял раздражением, и с этим резким запахом сражались острые и пряные духи.
Старик нервно вытащил дорожную карту. Дорогую, с блестящими виньетками, мерцающими точками маршрута и прочими атрибутами процветающей конторы. Наверняка, и отправляющий там сидел — нечета картографу Летты Валенса — рассчитал все и вымерил точно до ладошки, можно не сомневаться.
— У вас ещё два переноса, — предупредил Олаф, вкладывая карту в приёмник.
— Знаю, не хуже вас, — пробурчал путешественник. — Делайте своё дело и помалкивайте!
Он явно нервничал, беспокойно оглядываясь по сторонам, и старался не отходить далеко от арки, только брезгливо оттёр испачканные сапоги о траву и вернулся.
— Надо немного подождать, — сказал Олаф и мысленно поблагодарил Жизнеродящую за то, что с картой у этого типа все в порядке.
Если бы на месте Летты Валенса оказался этот белобородый, проводнику пришлось бы не сладко: тысячи проклятий, гром на голову и пожизненное рабство, в лучшем случае.
— Мракнесущий! — недовольно кривясь, старик достал большой платок и вытер пот со лба и шеи. — Каждый миг, что я здесь торчу, может стать для меня последним!
— Почему это? — поинтересовался Олаф, попутно выставляя мостки через лужу. Теперь грубиян мог вернуться под свод арки, не запачкав ног.
— Как будто вы не знаете! — путешественник становился все несноснее, перетаптываясь в ветропарате.
— Я ни о чем таком не слышал, — юноша не боялся перечить, туман уже начинал сгущаться, ещё мгновение и буяна унесёт в проплаченную им сторону, вместе с его дорогой картой и непомерным недовольством.
— В этих землях повышенный фон опасности! Пропадают люди! — и белобородый растаял, оставив после себя резкий запах своих духов и червяка сомнений в душе проводника.
Сердце Олафа неприятно бухнуло в ребра. Слюна стала горькой и тягучей, как смола. В ушах эхом продолжала звучать фраза «повышенный фон опасности».
Не предупредили.
Не посчитали нужным сообщить.
Правильно, зачем? На территорию компании никто не сунется — себе дороже — шибанёт разрядом подключённых молний — мало не покажется.
А по дорогам никто не ходит. Никто. Не. Ходит.
Только изредка.
Юные решительные девушки.
Юноша, отправив ветрограмму — вынужден покинуть станцию, срочно пришлите замену — покидал на скорую руку вещи в дорожный мешок, положил на дно сто накопленных сигментов, и не в силах спокойно сидеть, вышел на улицу. Встал спиной к ограде. Тоскливо оглядел своё хозяйство. Как все сложится? Вернётся ли? Он вложил много сил и души в огород, запущенный предыдущим проводником. Тот выращивал одну выпьянку, и дегустировал её так, что не мог даже запустить ветропарат, за это и потерял место. А Олафу полюбилось возиться на земле.
Но что бесполезно стоять и жалеть? Как сможет он жить спокойно, зная, что Летте Валенса грозит опасность? Как сможет принимать клиентов, ремонтировать дом, трудиться на огороде?
Весь мир провоняет гнилью, если сейчас же он не двинется в путь.
Ветродуй подал сигнал прибытия.
— Мне сказали, тут непыльная работёнка, — присланный компанией сменщик вальяжно спустился с мостков и принялся оглядываться по сторонам.
— Когда как, — отозвался Олаф. Развязность сменщика сразу пришлась ему не по душе, от него несло жаждой лёгкой жизни и презрением к работе. — Через три дня придёт ответ из центральной конторы по делу Летты Валенса. Там будет исправленная карта и некоторая сумма денег. Не советую её тратить, это деньги клиента, расплачиваться потом придётся из своего кармана.
— Надолго отлучаешься? — услышав про деньги, сменщик сначала воспрянул духом, а потом потерял интерес, когда понял, что ему с них не перепадёт.
— Пока не знаю, — уклончиво ответил юноша.
— Имей ввиду, вечно я в этой дыре торчать не буду! — явившийся сплюнул под ноги.
— Запомню, — Олаф с неприязнью отметил, что молодчик пнул подбежавшего знакомиться удобряйку — тот даже обиженно взвизгнул. — Зря ты так, хорошие зверушки, знают своё дело.
— Терпеть не могу этих огородников!
— Привыкай. Пригодится.
Перепрыгнул лужу, вышел за изгородь и повернул направо.
— Пропадёшь, — донеслось Олафу вслед, — искать никто не будет!
— Знаю, — процедил тихо сквозь зубы.
Уж ему ли не знать. Это было первое место, где Олаф задержался так надолго. Именно потому, что никого не интересовало: кто он, откуда пришёл и насколько планирует задержаться. Никто тебя не знает, и знать не хочет. Ты только винтик огромной системы — компании ветряных перевозок. Платят немного, но исправно, и раз в сезон привозят продукты и одежду в счёт заработка. Жить можно. Если без претензий. Парень размышлял и шагал вперёд по подсыхающей дороге.
Солнце светило ярко и жарко. Воздух вокруг пах безлюдьем и разнотравьем. Влажные испарения поднимались едва заметной рябью. Вокруг — ни души. Зверье и то попряталось в тени.
Может, компания ошиблась насчёт повышенного уровня опасности? И белобородый волновался напрасно? Кому придёт в голову разбойничать в тех местах, где и людей-то почти не встретишь? А что пропадают… Так опасностей в дороге немало. Особенно, если идёшь пешком.
Вот горы, например, опасны и сами по себе, без недоброго люда. Обвалы, камнепады и сели — отправляют к Мракнесущему легкомысленного путника, словно несмышлёную букашку, за несколько мгновений.