Пора цветения

Эванс Глория

–  Три года. Мы купили этот дом, когда он только что был построен.

Эдди Хьюстон снова замолчал.

Майклу вдруг захотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. Он сознавал, какие усилия делает Вирджиния, чтобы разговорить его, чувствовал это в каждой вибрации ее голоса и не понимал, то ли этот человек сделан из камня, то ли просто ошеломлен. Он уже собрался было вмешаться, чтобы облегчить разговор, когда Эдди снова откашлялся и сказал своим глуховатым голосом:

–  Поначалу дела шли неважно. Но я взял ссуду в банке

и вложил в один торговый центр, что принесло солидный доход. На эти деньги я основал свою собственную компанию по торговле недвижимостью, но шесть лет назад у меня случился сердечный приступ, и я надолго выбыл из строя…

–  Сердечный приступ?
– встревожилась Джин.

Казалось, Эдди заметил эту тревогу на лице дочери и как-то откликнулся на нее.

–  Теперь все в порядке, - сказал он более мягко.
– Сейчас я чувствую себя хорошо. Доктора говорят, что, если буду следить за собой, то ничего страшного не случится.

–  А как… как поживает Саймон?
– Джин помнила брата маленьким мальчиком, хотя и понимала, что сейчас он сильно отличается от того вихрастого четырехлетнего малыша, каким был в то время. В гостиной не было никаких фотографий. Ни на стенах, ни на столе, ни одной.

На этот раз Эдди ответил живее:

–  У Саймона все хорошо. Он женился, живет в Санфорде. Мы навестили его несколько месяцев назад. Его жена тогда родила девочку.

Эдди улыбнулся, и у Джин навернулись слезы на глаза от этой его улыбки: так отец улыбался, когда она была ребенком. Почему, ну почему он тогда ушел?

–  Все готово!
– Сара вошла в гостиную с большим подносом. Она поставила его на круглый кофейный столик перед софой и начала разливать по чашечкам ароматный дымящийся кофе.
– А где ты живешь, Вирджиния?

–  Я… Мы живем в Мантео.
– Джин взяла было чашечку, которую ей подали, но, обнаружив, что руки ее все еще дрожат от волнения, поставила обратно.
– Майкл работает психологом-воспитателем в школе, а я… почтальоном. Но в этом году начну, наверное, преподавать на курсах французского языка.

–  Ты знаешь французский? Замечательно. А где ты училась ему?

–  В Беркли, в Калифорнийском университете, - сказала Джин и бросила робкий взгляд на отца. Он внимательно слушал, хотя и глядел чуть в сторону.

–  Это великолепно!
– искренне одобрила Сара.

–  Вот я и решила преподавать, - тихо пробормотала Джин, стараясь так поднести чашку с кофе ко рту, чтобы не пролить содержимое.

–  И правильно сделала, - поддержала Сара. Она вздохнула и посмотрела на Эдди. потом перевела взгляд на Майкла: - А знаете что, Майкл, пойдемте, я покажу вам наш внутренний дворик. А Эда и Джин мы оставим вдвоем.

Он не возражал. Но, прежде чем встать, поискал глазами взгляд Джин и, лишь когда она улыбнулась, показывая, что у нее все в порядке, поднялся и последовал за Сарой.

–  Сара, как всегда, старается быть деликатной, - смущенно произнес Эдди, когда они с Джин остались

одни.

–  Она очень милая, - ответила Джин.

–  Да, это так. Мы вместе уже пять лет. Она очень добра ко мне.
– Эдди говорил так, словно каждое слово требовало от него неимоверных физических усилий.
– Я рад, что ты приехала, Вирджиния, - наконец выдавил он из себя.
– У тебя хватило смелости, которой мне недоставало.

–  Я не уверена, что именно смелость привела меня сюда, - ответила она, не находя в себе ни крупицы гнева против этого человека, который так страдал на ее глазах.
– Это была необходимость. Если бы я не встретила Майкла, я бы, возможно, и сейчас продолжала жить как жила.

–  А как ты жила?

–  В одиночестве, и я все время переезжала с места на место, как только чувствовала, что начинаю приживаться… С Майклом было иначе. Я полюбила, прежде чем смогла покинуть его, а когда попыталась убежать, то… не смогла.

–  Он звонил мне, когда искал тебя.

–  Я знаю.

–  Ты вернулась к нему?

–  Да. Мы собираемся пожениться.

Лицо Эдди потеплело.

–  Я рад. По-моему, он прекрасный человек.

–  Да, конечно. Он заставил меня многое понять, на многое взглянуть по-новому. И я поняла, что должна увидеть тебя, хотя и не была уверена, что ты хочешь этого.

Эдди глубоко вздохнул и опустил глаза в чашку с кофе.

–  Я понимаю. Прости меня, Вирджиния. Я был не слишком долго твоим отцом.

–  Но все же был. Семь лет, по крайней мере.

–  Да… А потом я уехал.
– Эти слова повисли в воздухе.

–  Почему?
– вдруг спросила Джин, и в голосе ее прозвучала боль.
– Почему ты уехал? Я так и не смогла этого понять. Я тысячи раз спрашивала об этом себя, но так и не смогла найти ответа.

Эдди осторожно взглянул на нее.

–  А мать разве не рассказывала тебе?

–  Она ничего не говорила. Поначалу, когда это случилось, она была слишком расстроена, а потом… потом я боялась задать вопрос из опасения, что выведу ее из равновесия. Я старалась успокоить ее, облегчить ее горе. Когда же я стала постарше и осмелилась задать этот вопрос, она просто покачала головой и отвела глаза. Она так и не стала прежней… после твоего ухода. Если бы в медицинском заключении не значилось другое, я бы поклялась, что она умерла от разрыва сердца.

Эдди тяжело вздохнул.

–  Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько горя, - пробормотал он.

–  Что сделано, то сделано, - быстро сказала Джин, стараясь по возможности смягчить свой тон.
– Но мне необходимо знать причину твоего ухода. Я собираюсь сама выйти замуж. И хочу знать, что именно разбило брак моих родителей с такой безнадежностью, что они даже никогда больше не видели друг друга.

Со страдальческим выражением лица Эдди невидящим взглядом уставился в окно. Затем повернул голову и усилием воли заставил себя прямо взглянуть в лицо дочери.