Пора надежд
Шрифт:
Я понял, к чему он клонит. Во всяком случае, я надеялся, что это так. Но дальнейшие слова мистера Найта посеяли во мне сомнение. Бросив на меня очередной взгляд исподтишка, он продолжал!
— Вам тут никто не помешает. Никто. Жена и дочь на это время могут поехать погостить к родственникам. А я уж никак вам не помешаю. Я очень устаю. И сплю целыми днями и ночами.
Почему вдруг он сказал, что Шейла с матерью отправятся погостить к родственникам, спрашивал я себя, когда мы возвращались к дамам. Может быть, не успев одной рукой мне что-то дать, он другой рукой уже хотел отнять это? А может быть, он сказал это просто так, без всякого умысла?
Шейла в этот день была очень оживлена и покладиста, и я был счастлив. Перед моим уходом мы погуляли с ней по дорожкам. Я впервые познавал науку респектабельного ухаживания.
Осенняя судебная сессия 1929 года принесла мне даже больше, чем я надеялся. Я проиграл дело, которое мне подсунул Перси, но заставил противную сторону как следует попотеть, чтобы одержать победу, и добился того, что мой клиент понес лишь незначительный урон. Оценивая исход дела, Перси признал, что клиент мой понес даже меньший урон, чем он ожидал, да и вообще при подобном нарушении контракта вряд ли можно достичь лучшего результата. Второе дело, предложенное мне Энрикесом, было столь же бесспорным, как и первое, и я выиграл его. Однако в денежном отношении самым выгодным оказалось дело, по которому мне даже не пришлось выступать в суде. Попало оно мне в руки от одного из знакомых Марча перед самым перерывом на лето. Защиту возглавлял королевский адвокат. Один из агентов строительной фирмы «Говард и Хэйзлхерст» предъявил ей иск, требуя выплатить комиссионные, на которые формально он имел право, но которые с точки зрения здравого смысла были совершенно неоправданны. Иск так и не дошел до суда, ибо стороны согласились на компромисс. Ввиду участия в деле королевского адвоката гонорар был определен в сто пятьдесят гиней, и по существующему положению две трети этой суммы получил я.
После этого, еще до окончания осенней сессии, мне удалось наконец одержать одну победу в своей длительной борьбе с Гетлифом. Я не переставал напоминать ему о том, что он обещал передать мне некоторые дела; то решительным, то дружеским, то укоризненным тоном я твердил ему о том, что до сих пор не заработал при его содействии ни одного фунта. Вообще я не люблю быть назойливым, но мне доставляло удовольствие быть назойливым по отношению к Гетлифу. В этой борьбе чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Гетлиф давал новые обещания; затем выяснялось, что он слишком занят и не может разобраться в делах; потом он чуть не со слезами на глазах ссылался на свой долг перед клиентами; в следующий раз он предлагал мне ничтожный гонорар за работу по подготовке какого-нибудь очень крупного дела. Наконец в один прекрасный день, в декабре, физиономия его вдруг расплылась в блаженной улыбке.
— А вы знаете, скоро к нам приедет старик Хертон-Джонс! (Так звали одного стряпчего.) Это значит, что у Герберта прибавится работенки. Так вот, Л.С., я намерен кое-что сделать для вас. Я скажу Х.-Д., что у меня в конторе есть человек, способный справиться с делом не хуже меня. Вы и представить себе не можете, Л.С., как я рад, что могу что-то для вас сделать! Вы заслужили это, Л.С., вполне заслужили!
Он посмотрел мне прямо в глаза и крепко пожал руку.
Обещание было выполнено. Стряпчий Хертон-Джонс поручил мне дело с гонораром в двадцать гиней, которое должно было слушаться в суде Западного Лондона, — первоначально оно было, конечно, предложено Гетлифу. Впоследствии, когда я подружился с Хертон-Джонсом, он пересказал мне свой тогдашний разговор с Гетлифом, который выглядел приблизительно так:
— Послушайте, Х.-Д., вы непременно хотите, чтобы я взялся за это дело? Не поймите меня неправильно. Я вовсе не гнушаюсь делами, которые слушаются в суде графства. Чья бы вода ни лилась, лишь бы на нашу мельницу, а ведь вы знаете не хуже меня, Х.-Д., что я беден. Но у меня в конторе есть один славный малый… Не скажу, чтобы он мог хорошо справиться с делом, но, пожалуй, вытянет. Должен признаться, Элиот мне по душе! Он, правда, еще не проявил себя должным образом. И я вовсе не утверждаю, что он созрел Для такого дела, но…
Хертон-Джонс неплохо знал Гетлифа и потому безбоязненно передал дело мне. Я день повоевал в суде, и стороны пришли к соглашению, в результате которого мои клиенты сэкономили изрядную сумму. Гетлиф чистосердечно поздравил меня.
Прошло немало времени, прежде чем я получил от него новое дело. Но, так или иначе, к весне 1930 года я сумел многого добиться. Перси решил, что на меня можно делать ставку; Энрикес и Харт одобрительно отзывались обо мне в кругу друзей Марча; Хертон-Джонс прибег к моим услугам по одному уголовному делу, довольно скучному в плане юридическом, но крайне интересному в плане психологическом. Работа начала поглощать все мое время. У меня было так много дел, что в начале лета я даже стал отказываться от приглашений на званые обеды.
Летом неожиданно пришло письмо от Мэрион. В свое время я поздравил ее с помолвкой, а потом слышал, что она вышла замуж. Сейчас Мэрион писала, что ей хотелось бы повидаться со мной. У меня мелькнула мысль, польстившая моему самолюбию, что с Мэрией что-то стряслось и она решила обратиться ко мне за помощью. Но при первом же взгляде на нее, когда она вошла в мою квартиру, я вынужден был отбросить эту мысль. Она прекрасно выглядела, глаза у нее сияли, она похорошела и была великолепно одета, хотя на плече ее жакета, как и следовало ожидать, белело пятнышко — не то пудра, не то перхоть.
— Лучше бы спросили о чем-нибудь! — проворчала она, когда я стал счищать это пятнышко.
— Пожалуй, нет смысла спрашивать, счастливы ли вы, — заметил я.
— Думаю, что нет, — согласилась она.
Ей не терпелось рассказать о себе, и прежде, чем мы отправились в ресторан обедать, она подробно описала, как все произошло. Она встретила Эрика на театральном фестивале и тотчас безумно влюбилась в него: по уши, как выразилась она. А Эрик влюбился в нее. Они так полюбили друг друга, что решили пожениться. По словам Мэрион, Эрик был скромный, стеснительный, но очень энергичный. О том, что он очень богат, она узнала только после помолвки.
— Прекрасный пример того, как реалистично женщины смотрят на вещи, — пошутил я.
Мэрион запустила в меня книгой.
Живут они у себя в имении, в Саффолке. Все идет превосходно, заявила Мэрион, и скоро у нее будет ребенок.
— Чего тянуть? — задорно заключила она.
— Должен признаться, я вам завидую, — сказал я.
Мэрион улыбнулась.
— Вам тоже надо бы жениться, мой мальчик!
— Возможно, — уклончиво ответил я.
— Неужели вы собираетесь жениться на этой женщине? — вдруг спросила она.
Я ответил не сразу.
— По крайней мере надеюсь, — сказал я наконец.
— Это будет трагедия, — заметила Мэрион. — Поймите сами. Вы же умный человек! Неужели вы не видите, что из этого получится? Она погубит вас! Поверьте мне, Льюис, она ведь уже не девчонка!
Я покачал головой.
— Ненавижу ее! — вдруг взорвалась Мэрион. — Если бы я знала, что могу отравить ее и это сойдет мне с рук, я бы не задумываясь это сделала!
— Вы не знаете о ней того, что знаю я.
— Зато я вижу, что она с вами сделала! Не подумайте, дорогой, что я сама имею на вас какие-то виды. Эрика я никогда не разлюблю. Но в моем сердце остался уголок и для вас. — Она улыбнулась мне почти с материнской нежностью. — Эрик, конечно, превосходный муж, каким вы никогда бы не были, — заметила она. — И все же я едва ли встречу другого такого человека, как вы!