Порабощенная
Шрифт:
Пара чистокровных лошадей, запряженных в фаэтон, производила внушительное впечатление. Диана поддерживала светский разговор, пока Питер вез ее до Гайд-парка. Она все время гадала, о чем он думает и что его брат ему рассказал.
Между прочим, Питер Хардвик думал о том, какой же он везучий прохвост. Диана могла похвастаться не только замечательной красотой, но и двадцатью тысячами фунтов годового дохода. «Стервятники» — как он называл Ричарда и Пруденс — предложили ему лишь половину, но он поторговался и выговорил себе сначала пятнадцать процентов, а потом и вовсе шестьдесят тысяч в год. Как только
Почувствовав на себе его взгляд, Диана решила, что больше не может выносить напряжения. Она глубоко вздохнула и повернулась к нему:
— Боюсь, мне придется кое в чем признаться.
Он добродушно улыбнулся, как бы говоря, что женщине можно многое простить.
— Вчера вечером я была в «Пантеоне» на маскараде, — сказала она тихо. Поскольку ее спутник не впал в ярость, она продолжила: — И ваш брат принял меня за женщину легкого поведения, потому что у меня не было настоящей дуэньи, и… это ужасно, но я вы плеснула шампанское ему в лицо…
Питер откинул голову и громко расхохотался, представив себе эту картину.
Воодушевленная такой реакцией, Диана перешла к последней части своей исповеди.
— Я хочу быть откровенной, Питер. Мне кажется, что ваш брат меня возненавидел. Утром он приехал, чтобы купить библиотеку, и я на него накричала.
— Представляю себе, насколько вы прекрасны в гневе.
Она недоверчиво смотрела на него:
— Разве вы не рассердились?
— Бывают моменты, когда я сам своего брата на дух не переношу. У нас мало общего. Он страстный археолог. Его интерес к развалинам, очевидно, и привел к тому, что он предпочитает женщин постарше. Я удивляюсь, что вам удалось привлечь его внимание.
«Ну, он-то уж, вне всякого сомнения, привлек мое, — призналась себе Диана. — Почему его молодой брат не вызывает во мне таких же чувств?»
Диана невольно рассмеялась. Странный, однако, у них получался разговор!
— Ну, я отказалась продать отцовское собрание и уверена, что теперь, скорее всего, вызываю у него лишь отвращение.
— Это хорошо. Мне с ним тягаться довольно трудно, он ведь граф.
— Титулы меня не интересуют!
Он поднял одну бровь.
— Что же вас интересует?
Ее страстно интересовали книги. Ей даже хотелось самой написать что-нибудь историческое, чисто женское, но у нее хватило ума не ставить джентльмена в известность о своих эксцентричных мечтах. Диана открыла зонт, гадая, должна ли она снова перебраться на надежную почву и вести себя, как пристало молодой леди, или же сказать правду. Она решила ответить честно.
— Больше всего меня интересует свобода — свобода выбора. Сейчас у меня очень мало свободы — в одежде, разговорах, действиях, даже в мыслях, потому что я молода и потому что я — женщина. Я понимаю: старше-то я стану, но все равно останусь женщиной.
— И слава Богу! — поддразнил он, позволив себе задержать взгляд на ее великолепном бюсте. — Разве вы предпочли бы быть мужчиной?
Конечно, нет! Но я хочу быть свободной женщиной. Только подумайте: в наше время молодую леди передают от отца к опекуну или мужу и не спускают с нее глаз ни на минуту. Пруденс сидела бы с нами в фаэтоне, найдись здесь для нее место, но правила на
столько строги, что я могу проехать с вами лишь вокруг Серпентайна [10] , где по меньшей мере тысяча глаз следит за нами и сотни языков готовы разболтать по всему городу, дай только повод.
10
Искусственное озеро в Гайд-парке.
— А вы не желали бы поехать куда-нибудь, где не так людно? — с надеждой поинтересовался Питер.
— Нет, не желала бы! Вы не понимаете, о чем я говорю. Или делаете вид, что не понимаете, — на смешливо сказала Диана.
— Простите. Я весь внимание.
— Кельтские женщины пользовались большой свободой. Они сами выбирали, за кого выходить замуж, они сохраняли права на свою собственность. Некоторые даже становились вождями племен. В Средневековье женщины управляли замками и землей, пока их мужчины годами воевали или ходили в крестовые походы. Сегодня к женщине относятся так, будто у нее нет никаких желаний, своего мнения и мозгов, и только мужчины могут чего-то добиваться, путешествовать по миру, заниматься спортом и делать все это с завид-ным энтузиазмом.
— Я торжественно, прямо сейчас, клянусь, что когда вы будете со мной, я дам вам полную свободу.
Диана вздохнула. Типичный мужчина, считающий, что свободу можно дать или не дать.
— Вы позволите мне сопровождать вас завтра вечером на бал к Ричмондам?
— Спасибо за предложение, но я не думаю, — спокойно ответила она.
— Я не отпущу вас сегодня, не взяв с вас какого-нибудь обещания.
Меньше всего Диана собиралась давать обещания. Ей нужно было время, и она рассчитывала на пару сезонов без требований и опеки мужа.
— Вероятно, я снова буду в «Алмаке» в среду, впрочем, это зависит от Пруденс. К сожалению, ее слово последнее, — угрюмо сказала она.
Питер тихонько выругался, сохраняя, однако, вежливую маску на лице. Милостивый Боже, на какие только жертвы не приходится ему идти, чтобы расплатиться с долгами и заполучить тугой кошелек! Ну что же, придется пойти в «Алмак». Он не может позволить этому лакомому кусочку ускользнуть. Хотя, глядя на леди Диану Давенпорт, никак не скажешь, что он ей очень нравится, Питер надеялся, что все это игра с ее стороны. Так или иначе, он намерен привести ее к алтарю. Есть ведь старый и проверенный способ заставить леди умолять о замужестве, а сделать именно эту леди беременной будет истинным удовольствием…
Кровь Питера бурлила в предвкушении вечера. Хоть он и терпеть не мог просить денег у брата, выбора у него не было. Решив напасть на льва в его же логове, Питер вошел в библиотеку и остановился, ожидая, когда Марк поднимет голову от стопки деловой корреспонденции на столе перед ним.
Не поднимая головы, Марк Хардвик промолвил:
— В библиотеке, в ящике стола.
Питер рассмеялся:
— Почему ты решил, что мне нужны деньги?
Марк поднял на него глаза.
— А разве я ошибся? — холодно спросил он.