Порабощенная
Шрифт:
Только одна женщина была стройной. Она стояла в роще, положив руку на шею оленя. Золотистые волосы, длинные ноги, одна грудь обнажена. Фреска сильно взволновала Диану. Она взглянула на черный с золотыми прожилками мрамор очага. Рядом с ним стояла огромная бронзовая жаровня в форме блюдца, назначение которой было Диане неясно.
Затем ее взгляд остановился на кровати, занимавшей центральное место в комнате. Она стояла на возвышении, и к ней вели ступеньки. По краям — римские колонны до потолка, украшенные витыми рогами. Постель была накрыта звериными шкурами с толстым блестящим мехом. Сверху лежала дюжина подушек, вьшитых
В нише в глубине опочивальни стояли стол из черного дерева и большое кресло. Но столе лежали пергаментные свитки и бумаги, по виду напоминающие больше льняную ткань. Но сильнее всего Диану поразили деревянные и восковые дощечки и стили [26] . Она благоговейно коснулась их пальцами. Диана читала об этих вещах, но никогда и не мечтала увидеть их собственными глазами.
Над столом на стене висели карты. На трех из них был изображен Бат, или, вернее, Аква Сулис. Она присмотрелась к картам и разобрала, что на одной изображен Бат в прошлом, на другой — в настоящем, а на третьей— в будущем. Она пробежала пальцем по римской дороге, известной ей как Шосс-Уэй. На другой большой карте она узнала Северную Англию и частьШотландии, а на остальных четырех был Уэльс.
26
Стиль — пишущий стержень из бронзы или слоновой кости.
Как только Диана увидела рукописные книги, она никуда больше уже не смотрела. Он явно читал греческих философов. Здесь были Гомер и Софокл, переведенные на латынь кем-то по имени Светоний. Она сняла кожаный футляр с «Сатирами» Горация и развернув свиток, прочла наугад:
«И если вас терзает похоть,
а рядом служанка иль лакей,
вы ж не отпустите их с улыбкой?
Я не пущу! Мне нравится дешевая и легкая любовь.»
Диана позволила свитку свернуться. Какая странная философия! Она нашла книгу о Юлии Цезаре и тех временах, когда Рим еще был республикой, а не империей. Уселась в кресло черного дерева и принялась читать. Она так увлеклась, что не заметила, как пробежало время.
Внезапно она услышала низкий мужской голос. Боже правый, он вернулся!
Глава 9
Маркус остановился на пороге, и его мощная фигура закрыла весь дверной проем. Темные глаза окинули девушку с головы до ног, от кончиков сандалий на пробковых каблуках до золотистых волос и серебристых век. Затем он вошел в опочивальню и запер за собой дверь. Он прошел через комнату к ней, чтобы лучше разглядеть прелестные черты в свете факелов.
По контрасту его лицо, оставшееся в тени, казалось темным и грозным. Жгуче черные глаза не упустили ни одной детали. Он заметил, как от красного платья ее волосы приобрели оттенок лунного света, как оно облегает ее высокую, округлую грудь и как сквозь тонкую ткань отчетливо выступают ее твердые соски.
Он увидел, как она вскочила с кресла, как ее губы приоткрылись в испуганном восклицании, как задрожали изящные руки, уронившие на стол свиток. Она что, умеет читать?
Когда она выпрямилась, он оценил, как чудесно облегает мягкий шелк ее соблазнительные формы. Он хорошо видел впадинку ее пупка и то место, где ткань чуть приподнималась на лобке, намечая холм Венеры.
Его черные глаза скользнули по разрезу в юбке, вдоль ее стройной ноги, по тонкой щиколотке и маленькой стопе. Затем он опять скользнул по ней взглядом в обратном направлении, от кончиков пальцев до висков.
Она казалась ему редким даром богов. Может, он в последнее время совершил какой-то особо благородный или героический поступок, что заслужил такую награду? Маркус ощущал приятное возбуждение. Он чувствовал, как пульс в его восставшей плоти бьется в унисон с пульсом в горле.
— Пройдись, — мягко сказал он.
Диана удивилась как требованию, так и мягкому тону. Подбородок немедленно задрался, и глаза засветились фиалковым бешенством.
— Куда мне пройтись? — Ее голос был полон сарказма. — До вашей кровати?
— Это уж как я решу. — Он говорил ровно, низким хрипловатым голосом, от которого у нее в груди и животе что-то странно сжималось.
— Ну так это не будет моим решением, черт побери! — с отчаянным вызовом заявила она.
— У тебя нет права решать. Ты моя рабыня, — спокойно заметил Маркус.
Его взгляд говорил, что он готов с жадностью поглотить ее. Нутром она чувствовала, что это неизбежно. Она видела, что он восхищен ею. Понимала, что сейчас он желает ее больше всех остальных женщин в мире, и от сознанця этого все. внутри у нее таяло, превращаясь в раскаленную лаву.
И все из-за того, что он казался ей воплощением ее идеала мужчины. Он был лучшим из всех мужчин, которых она знала или придумывала в своих фантазиях, и ее врожденная женственность тянулась к нему. Он велел ей пройтись, и именно это ей захотелось сделать. Она начала медленно, призывно и чувственно прохаживаться перед ним, аккуратно ставя, одну ногу на высоком каблуке перед другой, слегка покачивая бедрами, прекрасно сознавая, как соблазнительно облегает шелк ее ягодицы.
Женщина до мозга костей, Диана хотела распалить его. То, что было в ней порочного, брало верх, подобно лесному пожару бежало по ее жилам и пульсировало, билось, пылало в самом интимном месте, между ногами.
— Рабыня? А как же ваше предположение, что я шпионка или жрица друидов? Вы больше. меня не боитесь?
Он резко засмеялся:
— Я — римлянин. Римляне не боятся женщин. Мне безразлично, кем ты была до сегодняшнего дня. Потому что сегодня ты перестала быть тем, кем была. Теперь ты моя рабыня, моя собственность. У тебя теперь лишь одна возможность выжить — ублажать Маркуса Магнуса.
Когда она расхаживала перед ним, покачиваясь и демонстрируя свой характер и страсть, а блеск в его глазах говорил, что это ему очень нравится, в ней начала расти внезапно обретенная женская сила.
— Что же, римлянин, если тебе хочется считать меня рабыней, я не могу тебе помешать, но позволь мне тебя уверить, что добровольно я ни на что не соглашусь. Прежде чем ты заставишь меня подчиниться твоим требованиям, тебе придется взяться за плетку.
Эта словесная перепалка лишь подогревала его аппетит. Если вначале он:, просто хотел ее, то теперь просто сгорал от нетерпения.