Порабощенная
Шрифт:
— Ты, комок грязного тряпья! Ты едва не погубила моих лошадей. Кто ты такая? — прорычал он.
Она изумленно уставилась на него. Хотя он говорил на странной смеси итальянского и латыни, она прекрасно его понимала.
— Великий Юпитер, да ты украла шлем! — заявил он, протянул мощную руку и сорвал его у нее с головы. Он увидел, что волосы у женщины белые, и принял ее за старуху. Грязное громоздкое одеяние за крывало ее от горла до пяток. Ему еще никогда не приходилось видеть такой странной женщины. — Если ты мне не ответишь, я скажу сам. Ты шпионка, шпионка друидов [17] , если судить по твоей
17
Жрец у древних кельтов.
Его слова показались ей бессмысленными. Диана не сводила с него глаз и видела, как он старается справиться со своим гневом.
— Уберите ее с дороги и суньте куда-нибудь! Свяжите покрепче, я потом ее допрошу.
Мужчины потащили ее прочь.
— Отпустите меня! Как вы смеете так со мной обращаться? Эта свинья — Марк Хардвик? — Она знала, что они ее поняли, потому что они рассмеялись, и один из них сказал:
Нет, эта свинья Маркус Магнус, примипил [18] .
18
Самый высокий по рангу центурион легиона, стоящий во главе первой центурии.
— Вы не имеете права так со мной поступать! — закричала Диана, но мужчины отошли и занялись другими делами. Она попала в плен к этим странным, жестоким и нецивилизованным людям! Опустившись в пыль, Диана горько заплакала.
Стоило ей разрыдаться, и она уже не могла остановиться, доводя себя до полного изнеможения. Наконец девушка взяла себя в руки, понимая, что слезами горю не поможешь. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, и она, еще несколько раз всхлипнув, утерла лицо грязными руками, высморкалась в рукав и затихла.
И вдруг она обратила внимание на расстилающуюся перед ней панораму. Дорога была запружена соревнующимися колесницами, а люди вокруг нее — и те, кто участвовал в гонках, и зрители — были одеты, как римские солдаты. Вне зависимости от роста, цвета волос или веса все они были в прекрасной физической форме. Они выглядят так, как и подобает выглядеть мужчинам, хотя это встречается нечасто, подумала Диана.
Мужчины на колесницах все до одного были на удивление бесстрашны. Казалось, каждый готов скорее умереть, чем проиграть. Они совсем не думали о своей безопасности, сталкивались и переворачивались, стремясь к победе. Те неудачники, чьи колесницы опрокидывались, старались поспешно уползти с дороги, чтобы не попасть под копыта, поскольку никто бы не свернул и не сбавил скорость, чтобы их объехать. Здесь каждый был сам за себя и думал лишь о победе. И все же Диана видела, что они получают огромное удовольствие — так они кричали, смеялись, хвастались и ругались.
Но один человек резко выделялся на общем фоне. Его нельзя было не заметить — Маркус Магнус. Упряжка его белоснежных лошадей производила такое же великолепное впечатление, как и он сам. Диана дотронулась до железного ошейника на своей шее. Ей было жарко, она вся испачкалась и очень хотела пить, но, пока ее не освободят, она ничего не может сделать. Но как только ее отпустят, она обратится к властям и добьется, чтобы их всех арестовали!
Она огляделась, чтобы запомнить, где она находится, и потом найти это место. Но как странно все выглядело! Она находилась на возвышенности, но внизу расстилался не георгианский Бат, а какой-то совсем другой город. Площадь примерно в двадцать пять акров была застроена
Она могла разглядеть поднимающийся над банями пар, но создавалось впечатление, что одну из них разрушали. Нет, она ошиблась, ее строили! Как это может быть? Диана попыталась припомнить, что она делала до того, как попала на это место? Сделать это оказалось непросто. Она шла по Лэнсдаун-роуд. Потом увидела антикварный магазин. Зашла она туда или нет? Она была почти уверена, что зашла, но следующим воспоминанием были несущиеся на нее лошади.
Она перевела взгляд к югу. Склоны покрыты чем-то вроде густых виноградников. Виноградники тянулись и тянулись до самого горизонта. Если бы Диана не знала, что это невозможно, она могла бы поклясться, что перенеслась во времени в ту эпоху, когда Британией правили римляне!
Когда гонки закончились, солнце уже заходило за холм. Маркус Магнус приближался к ней с очень красивым молодым человеком.
— Твои люди выступают все удачнее, —услышала она слова Маркуса. — Как я уже говорил, строгая дисциплина — это хорошее дело, но если не дать выхода энергии, жди беды.
— Мне нравится иметь дело с нарушителями дисциплины, брат. Именно поэтому я и стал центурионом в девятнадцать и центурионом когорты в двадцать один.
Маркус добродушно хлопнул молодого гиганта по плечу.
— Не забудь, Петриус, ты сегодня у меня ужинаешь.
Один из мужчин, приковавших Диану к повозке, отсалютовал Маркусу.
— Мне разделаться с пленницей?
Маркус Магнус непонимающе смотрел на него несколько мгновений, вспоминая, о чем говорит солдат.
— Нет. Если ты ее убьешь, мы не получим ответов.
— У тебя пленница? — поинтересовался Петриус.
Маркус кивнул в направлении женщины в железном ошейнике.
— Странное существо. Шпионила за нами. — Обращаясь к солдату, он добавил: — Отвези ее на мою виллу, я ее допрошу.
— Отдай мне женщину, — предложил Петриус. — Я добьюсь от нее правды.
— Если ты воспользуешься своими методами, ее крики переполошат местное население. Нам и так хватает волнений.
— Не понимаю, какого дьявола ты так беспокоишься о туземцах. Эти нецивилизованные бритты всего на шаг ушли от варваров. Их лучше всего держать в страхе.
— Не учи старших, как вести дела, — с усмешкой заметил Маркус.
Солдат жестом велел Диане залезть в повозку, к которой она была прикована. Она едва успела это сделать, как он уже тронулся вниз. Повозка оказалась на удивление мягкой, если учесть, какой она была примитивной. Диана видела, что они ехали по тщательно вымощенной дороге. «Римская дорога», — подумала она.
Продолжая уговаривать себя, что видит сон, вернее, кошмарный сон, она уже понимала, что ей не суждено проснуться. Неизвестно, каким образом и почему, но она была уже не в XVIII веке.
И что самое плохое — она в плену у главаря. Он так спокойно говорил с солдатом о ее жизни и смерти! Диану переполнял ужас. Но в глубине души она чувствовала, что сама виновата в своем несчастье. Надо, же, чтобы именно с ней такое случилось! Сколько раз она выражала недовольство тем временем, в котором жила? Она вечно мечтала о минувших исторических эпохах. Презирала мужчин своего поколения, считая их изнеженными и фатами по сравнению с елизаветинскими или средневековыми рыцарями в доспехах. Что, если судьба дала ей возможность узнать, какие они, настоящие мужчины? Милостивый Боже, да в сравнении с этими римлянами норманнские завоеватели — рафинированные джентльмены!