Порабощенная
Шрифт:
Как приятно думать, что Маркус может жить снова и снова, возрождаясь через века в том же самом месте, которое он так любил. И если это так, то семнадцать столетий цивилизации не изменили его властного, надменного характера. И слава Богу. Маркус будет Маркусом вечно! На ее губах появилась улыбка, и она заснула.
— Совершенно официально, — сказал Юлий Маркусу, — император Нерон решил оставить Британию в составе империи. — Они сидели в главной комнате крепости, где были развешаны карты.
— Полагаю, твой груз золотых и серебряных слитков с клеймом
Юлий перешел прямо к цели своего визита:
— Я собираюсь ходатайствовать, чтобы Паулина сместили. Нам нужен наместник, являющийся государственным деятелем, а не истребляющий туземные племена тысячами.
— Чтобы жить здесь и процветать, римлянам нужна поддержка британцев, — согласился Маркус.
— Да, а Паулин сеет ненависть всюду, куда ни ступит его нога. Его стремление уничтожить племена икенов и триновантов только приводит к волнениям. Нам здесь нужен дипломатичный человек. Только при государственном подходе мы сможем рассчитывать на поддержку британцев.
— Тебе придется вернуться в Рим, чтобы вынести свои идеи на суд императора и сената. Депеши можно легко перехватить, потерять или не так понять.
— Мы с тобой думаем одинаково. Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Рим, Маркус. Два голоса куда весомее, чем один. С Нероном я встречусь сам, но я хочу, чтобы ты выступил перед сенатом.
В Маркусе боролись самые разные чувства. Ему страстно хотелось побывать в Риме, снова увидеть отца, свои наследные земли и виллу, хотя он и считал, что его дом теперь здесь. Здесь билось его сердце, и одна мысль оставить Диану была нестерпимой. Однако он всегда на первое место ставил свои обязанности, а не личные соображения. Он был не способен пожертвовать честью ради личной выгоды или еще из каких-то соображений.
— Юлий, ты задал мне головоломку.
— Взвесь все тщательно, друг мой. Я могу пару дней подождать твоего решения. Но на следующей неделе я собираюсь отплыть. Скоро на море начнутся штормы, и плавание станет опасным.
— Приходи сегодня ужинать. Есть один вопрос, который мне хотелось бы тебе задать, но я не решаюсь, а на сытый желудок это сделать проще.
— Если твоя дама, Диана, почтит нас своим присутствием, я с превеликим удовольствием с тобой поужинаю, — ответил Юлий, улыбаясь глазами.
— Если ты будешь моим гостем, Юлий, я не сомневаюсь, что она тоже примет мое приглашение, — вежливо ответил Маркус.
Перед ужином Маркус и Юлий расслабились в бане, что было необходимым ритуалом в римском обществе. Их умащивали, мыли, массажировали, и постепенно язык Маркуса развязался настолько, что он смог заговорить на самую важную для себя тему. Прежде чем нырнуть в холодный бассейн, Маркус сказал:
— Я — воин, как ты знаешь. Я завербовался на двадцать шесть лет, из которых шестнадцать уже отслужил. — Его взгляд встретился со взглядом Юлия. — Считается само собой разумеющимся, что солдат не женится.
Юлий сразу понял, о чем собирается говорить Маркус.
— В последние два года правила стали не такими жесткими. Тебе понадобится разрешение, и, если я попрошу его дать, ты его получишь наверняка. —
— Что же, это явно побудительный мотив, — признал Маркус.
— Значит, твои отношения с леди Дианой вполне серьезны, как я понимаю?
— Да. И мне хотелось бы иметь сына, а ведь моложе я не становлюсь. До последнего времени я был согласен, чтобы брат позаботился о наследнике, но сейчас я неожиданно понял, что мне самому нужны жена и законный сын.
— Ты совершенно прав, Маркус. Это серьезный шаг и мудрый, так я думаю. Мы взрослеем и начинаем понимать, что все смертны, так что, если у нас появляется шанс на счастье, следует хватать его обеими руками и не выпускать. — Он подмигнул Маркусу. — Я готов нырнуть сразу же вслед за тобой.
Через несколько часов Келл привел Диану в триклиний, где оба мужчины в знак приветствия поцеловали ее. Она надела бледно-лиловую столу и темно-красную паллу, застегнутую на одном плече. Золотистые кудри были собраны в пучок, чтобы открыть ожерелье с аметистами вокруг ее гибкой шеи.
Разговор они вели вежливый, ни о чем конкретном не говорили, пока слуги бесшумно и ловко двигались между диванами, но стоило им удалиться, Юлий заговорил о поездке в Рим. Без всякого предупреждения он повернулся к Диане и сказал:
— Я должен убедить императора и сенат, что армию в Британии следует превратить в миротворческую, поручив ей главным образом охрану территории и полицейские функции.
— Ваша задача очень благородна, Юлий. Я всем сердцем надеюсь, что вы преуспеете.
— Если Маркус поддержит меня своим красноречием, я уверен, нам удастся их убедить. Но решать ему.
«Будь ты проклят, Юлий, почему ты не дал мне самому сказать ей?» — подумал Маркус.
Диану могучими крылами накрыла паника, все в ней затрепетало. Из слов прокуратора она поняла, что Маркус нужен в Риме, но что он еще не согласился поехать. Говоря, что он сам должен решить, прокуратор надеялся, что она на него повлияет. Диана не хотела расставаться с Маркусом и не могла отпустить его одного. Маркус представлял весь ее мир, смысл ее существования. Ей показалось, что кусок у нее во рту превратился в золу. Она не смела взглянуть на Маркуса, боясь того, что может прочитать в его глазах.
Юлий опустил пальцы в ароматную воду и вытер их льняной салфеткой.
— Возможно, Диане захочется посмотреть Рим. Маркус воспрянул духом. Он ясно видел, что Юлий отрезает ему все пути к отступлению. Он пригласил Диану, поскольку догадывался, что Маркус без нее не поедет. Разумеется, ему было невдомек, что Диана — рабыня и ее согласия никто не спрашивает, то есть поедет она или останется — решать Маркусу.
Диана перестала следить за разговором. Она смутно слышала, что они говорят об отце Маркуса и землях, которые достанутся ему в наследство. Ее бледное лицо было отстраненным и спокойным, как у лунной богини; казалось, ее совсем не интересует беседа. Но внутри у нее все бушевало, мысли были заполнены Римом, этим Вечным городом. Предложение посетить Рим оказалось настолько неожиданным, что — она совсем растерялась.