Порабощенная
Шрифт:
Диана медленно выпрямилась и посмотрела на него так, будто увидела призрак. Когда он произнес слово «каменоломня», что-то щелкнуло в ее мозгу. Возможно ли, чтобы Маркус был графом Батским?
— В чем дело? — спросил он.
— Ни в чем. Абсолютно ни в чем! — быстро ответила она. Идея была такой дикой, что она не могла ничего ему рассказать. Хотела выкинуть ее из головы, но бросала тайком взгляды на его гордый профиль и не могла избавиться от этого наваждения. Внезапно Диана вспомнила, что когда в первый раз увидела Маркуса, склонившегося к ней с колесницы, то приняла его за графа
Он привел ее на берег реки и вынул свернутый пергамент.
— Наш следующий проект — постоянный мост через реку. Давай я покажу тебе чертеж.
— Нет, не показывай. — Диана посмотрела на берега Эйвона и сказала: — Он будет здесь, где сейчас у вас плотина. Высокий мост с прекрасными каменными арками. Я могу тебе сказать точно, сколько их будет.
— Ты видела мой чертеж! — обиделся он.
— Маркус Магнус, как легко ты находишь всему объяснение! Я не видела твоего чертежа. Он до сих пор стоит, этот мост. Его называют мостом Палтни. Архитектор времен короля Георга отнес на свой счет все заслуги, но он явно украл твои идеи.
Его глаза сузились.
— Так вот как ведут себя потомки! — воскликнулМаркус.
Диана взглянула на него и вдруг поняла, почему он не хочет ей поверить. Они слишком любили друг друга, слишком тесно были связаны, чтобы смириться с угрозой разлуки, с неуловимой, непонятной временной бездной между ними!..
Стоял прекрасный осенний день, возможно, последний в этом году, и они поехали вниз вдоль реки, пока не нашли уютное местечко, где природа устроила прощальный пир перед зимней спячкой.
— Я принес еду, — признался Маркус.
— А я захватила дощечку для письма и стиль!
Маркус застонал:
— У меня были совсем другие планы!
Они спешились, привязали лошадей, и Диана, расстелив свой плащ на траве, села спиной к стволу покрытого золотой листвой бука. Вода пела, будто от счастья, струясь по камням. Жужжали пчелы, собирая последнюю дань с маргариток, а длиннохвостые ласточки летали низко над водой, гоняясь за насекомыми.
Маркус развернул большую льняную салфетку, где лежало холодное мясо и пара жареных голубей, достал хлеб, сыр и оливки, без которых не обходился ни один римский стол. Кубков у них не было, и Маркус показал ей, как надо пить из бурдюка, что немедленно превратилось в веселую игру, прерываемую взрывами смеха, напомнившего им о любви.
Они вытянулись рядом, чтобы было удобнее целоваться. Когда Маркус отстегнул брошь, скреплявшую ее тунику, она забеспокоилась:
— Маркус, я не могу лежать тут совсем голая.
— Зачем голая? Ты можешь надеть мою монету с Цезарем.
— Ты прости, что я критиковала твоего кумира. Простишь? — спросила она, проводя пальцем по профилю Цезаря.
— Только если ты наденешь цепочку, не иначе! Она засмеялась, глядя ему в глаза:
— Ты так хорошо умеешь убеждать. Как я могу тебе отказать?
— «Veni, vidi, vici [33] »! — процитировал Маркус.
— Нет, это я пришла, я увидела и я победила, — медленно сказала Диана, бросая вызов его мужскому достоинству и в то же время зная, что очень
Позднее она уселась между его коленями, а он показал ей, как пользоваться стилем. Когда она научилась выцарапывать понятные буквы на тонком слое свинца, покрывающем дощечку, она взяла новую и сказала:
33
«Пришел, увидел, победил» (лат.).
— Я напишу наши имена, и мы закопаем дощечку, чтобы этот замечательный день запомнился навеки.
Он засмеялся:
— У нас принято закапывать такие дощечки, но на них обычно написаны проклятия.
— Какие проклятия? — с любопытством спросила она.
— Ну, жены, чьи мужья им изменили, пишут что-то вроде: «Проклинаю его, чтоб он сдох, и пусть о нем никто не вспомнит», — а потом закапывают дощечку в надежде, что проклятие сбудется.
Она оглянулась и посмотрела ему в глаза:
— А если жена изменила?
— Тогда муж закапывает жену, а не дощечку.
Это прозвучало как своего рода завуалированное предостережение.
— Тогда мне повезло, что у меня нет мужа, — беспечно сказала Диана.
Его темные глаза чуть сузились, но Диана, увлеченная своим занятием и старанием держать стиль под нужным углом, не заметила тоскливого выражения на его лице. Он из-за плеча следил, как она пишет:
Маркус Магнус,
примипил и главный Аква Сулис,
которого вечной любовью любит
Лиана Давенпорт, 61-й год.
Его палец коснулся цифры.
— А это что? — спросил он.
— Это год, в котором мы находимся.
Маркус покачал головой:
— Сейчас восьмой год правления Нерона.
— Да, я это знаю, но будущие поколения отсчитывают годы от рождения Иисуса Христа. Так что год считается либо до Рождества Христова, либо после.
Маркус воспринял объяснения без возражений. Он слишком любил ее, чтобы спорить и портить недолгие часы общения, которые выпадали на их долю.
Они закопали дощечку среди корней бука, как дети, закапывающие сокровище. Когда пришла пора возвращаться, Маркус посадил ее впереди себя в седло, а ее кобылу повел за собой. Хотя они и провели весь день вместе, он все еще не хотел выпускать ее из рук.
Когда они вернулись домой, Келл сообщил Маркусу, что на следующее утро прибывает Юлий Классициан, и примипилу пришлось немедленно уехать в крепость, чтобы убедиться, что все готово к приезду прокуратора.
Пока Диана лежала одна на высокой кровати с колоннами, ее мысли вернулись назад, туда, откуда она пришла. Ее другая жизнь отстояла от нее на расстояние в тысячу лет и миллион миль. Совсем другая жизнь. Она на секунду вспомнила графа Батского. Удивительно, как много общего между ним и Маркусом Магнусом. А что, если это был один и тот же человек? Неужели такое возможно? Теперь, когда она была самой настоящей женщиной, она понимала, что Марк Хардвик привлекал ее как мужчина. Каждый раз, когда они встречались, между ними пробегали искры.