Порочное создание
Шрифт:
— Тогда ты просто казался мудаком, а сейчас ты мудак, из-за которого меня не берут на работу, — притворно призадумалась и одарила мужчину ядовитой улыбкой. — Ах, да! Ещё ты манипулятор и шантажист. Если с мудаками я развлекаюсь, то подобных тебе мужчин избегаю!
Секунду Томас неотрывно смотрел на меня, цитирующую его едкие, запавшие мне в самое сердце слова, и громко расхохотался. Морщинки проступили у глаз от широкой улыбки и ямочки выдали искреннее веселье. Наверное, должна злиться, ведь придворным шутом выступала я, но безвозвратно залипла на глубине опьяняющих глаз и соблазнительной
К чёрту гордость, я должна поцеловать эти губы снова!
Отсмеявшись, Томас залпом осушил стакан виски и налил себе новую порцию, одним лишь взглядом спрашивая о моей добавке. С готовностью подставила стакан и придвинулась ближе к мужчине, с ногами забираясь на кровать. К концу бутылки, уверена, уже оседлаю Майера и забуду о рамках приличия.
— Я предупреждал о последствиях, если не расстанешься с Чарльзом.
— Но я рассталась, — с нескрываемой грустью обрадовала мужчину, однако он и без меня был в курсе последних новостей. — Чарльз сильно злиться на меня?
Мудак устало отвёл взгляд от моего лица и, облокотившись затылком о стену, вытянулся во весь рост. Вот же наглец!
— Я так был удивлён, когда застал его в слезах…
— Что?
Томас прыснул со смеху, но, на своё счастье, тут же взял себя в руки:
— Думаешь, он впал в депрессию? Не находит себе место? Боюсь тебя разочаровать, но ещё пару дней, и он вовсе забудет, как тебя звали.
— Очень надеюсь, — мужчина неверующе хмыкнул. — Правда, надеюсь, он будет счастлив с Линой и малышом.
Томас недовольно поджал губы:
— Да не будет он счастлив с Линой, — неожиданно заявил, чем немало удивил. — Лина — всего лишь инкубатор. Как только родится ребёнок, вновь займётся благотворительностью.
Самое ужасное то, что я прекрасно это понимала. Лина — не та девушка, которая способна выбить из Миллера всю дурь, однако, именно она прочно связала себя с мужчиной и будет вынуждена терпеть его заскоки. Любовь зла.
— Что с ним такое? Детская травма?
Томас пожал плечами и, мне казалось, не удостоит ответа, но с охотностью поделился не лучшими воспоминаниями:
— Думаю, когда твоя мать уходит каждый вечер в коротком мини и возвращается под утро с потёкшим макияжем, то это откладывает отпечаток на детской психики.
— Но Чарльз же её за что-то любит…
— Она любила заходить к нам в комнату, гладить по головке и говорить, какие мы красивые малыши. Ещё любила заливать хуйню про то, как тяжело ей без мужской помощи, а нам без отца, — Томас отставил стакан и хлестал алкоголь из горлышка бутылки. — Потом ей надоедало выслушивать наш писк, и она оставляла нас нянечке.
Мои брови встретились на переносице:
— У неё были деньги на содержание няни?
Томас фыркнул:
— У неё были деньги на всё, чего она могла пожелать. Плюс, мой отец отваливал крупную сумму.
— Ей нравилось быть шлюхой, — подытожила и поморщилась от услышанной грязи, — Тем не менее, Чарльз любит её, а ты ненавидишь.
— Потому что она родила его в браке и первые годы лелеяла, пока муж не ушёл к любовнице. А меня родила, чтобы удержать в семье второго мужа — моего отца, — мужчина в раздражении
Вот же сука! Пальцы неосознанно сжались в стальной кулак, отчего почувствовала боль в костяшках. Но разве это боль по сравнению с той, которую испытывает Томас всю жизнь?
— Когда мне исполнилось восемь лет, я ушёл к отцу.
— С ним ты был счастлив?
Томас улыбнулся, а моё сердце вновь оттаяло при взгляде на озарившееся лицо:
— Безумно счастлив!
Я могла только радоваться, что печальная атмосфера стремительно развеялась, и мужчина не жалел для меня своих фирменных ухмылок и жгучего взгляда. Неосознанно потянулась пальцами к лицу мудака и, не обращая внимания на предостерегающий огонь в карих глазах, с наслаждением зарылась пятернёй в густых чёрных волосах.
— Ты меня так жалеешь?
Покачала головой и ощутила, как мужская ладонь накрыла мою поясницу и притянула ближе.
— Я терпеть не могу жалость.
— Какое совпадение, — прошептал мужчина и уткнулся носом в мою щёку, медленно продвигаясь выше к виску. — Я тоже.
Хотела поцеловать изогнутую в ухмылке полоску губ. До одури. До дрожи. До смертельно участившегося сердцебиения. До потемнения в глазах. Казалось, ни на земле, ни на небесах, да даже в чёртовом аду не будет мне покоя, пока не распробую вкус мужчины вперемешку с любимейшим виски. Однако я уже сомневалась, что именно виски был в моём приоритете.
Потянулась к губам Томаса и с нескрываемым стоном разочарования наблюдала, как он отстранился. Непонимающе уставилась на него, почувствовав, как от неудовлетворения заболела голова. Он меня не хочет?
Пожалуй, эта мысль способна уничтожить морально.
— Откровение за откровение, Никки, — заговорил мужчина и подцепил край моей и без того задравшейся футболки. — Как ты попала в экскорт? Лиса с «улицы» никогда не берёт людей.
Я обещала сама себе, что больше никакой лжи. Никакой лжи по отношению к Чарльзу, но на его брата это никак не распространялось. Однако как я могла лгать Томасу, после его откровения про детский дом и мать-шлюху? Это было бы слишком низко.
— Мой бывший молодой человек был знаком с Чарльзом, — заговорила будничным тоном, стараясь по максимуму казаться беспечной. — Рассказал о его запрете на интим и как можно к нему поближе подобраться. Так, я связалась с Лисой.
Томас в удивлении приподнял брови:
— Бывший согласился пристроить тебя в экскорт? Вот она — сила любви. Охренеть!
— Эрик никогда не любил меня, — как бы не старалась делать вид а-ля «меня это не ебёт», всё равно ощущала саднящее чувство в области сердца. — Он был моим преподавателем по культурологии. В него были влюблены все девочки с нашего потока и я, конечно же, не могла не попасть под его обаяние. Откуда же было знать, что он любитель поиметь своих студенток?