Порочные Фейри
Шрифт:
С его губ сорвалось рычание полной ярости, и его гигантские лапы столкнулись с грудью Найтшейд, повалив ее на землю с тошнотворным грохотом.
Она вскрикнула в панике, когда он опустил челюсти, чтобы оторвать ей голову, и со вспышкой магии вскинула руки вверх.
Из ее ладоней вырвались два древесных копья и вонзились прямо в грудь Леона, пронзив его и вырвав из его кошачьих губ душераздирающий крик боли. Он врезался в стену на дальнем краю пропасти, кровь залила его золотистую шерсть, и рев агонии покинул его, прежде чем он упал в
— Леон! — закричала я, паника и страх впились в мою грудь и схватили мое сердце железными когтями.
Я стремительно поднялась на ноги, когда Найтшейд вскарабкалась на ноги, огромные следы когтей прорвали ее рубашку, а грудь была залита кровью. Я помчалась к Льву с отчаянным криком, пытаясь дотянуться до него, и в ушах у меня звенел звук его учащенного сердцебиения. Я сосредоточила все свои силы на том, чтобы услышать этот звук. Этот стук, стук, стук говорил мне, что он еще жив, что его еще можно спасти.
Я бросилась влево, пытаясь обогнуть пропасть, но лианы закрутились и спутались на моем пути, так как Найтшейд направила на меня свою магию.
Они зацепили мои ноги и натянулись, повалив меня на землю, пока я боролась за то, чтобы добраться до своего Льва.
— Леон! — заревела я, агония разлилась по мне, когда звук его сердцебиения затих и он упал смертельно неподвижно. Тишина, воцарившаяся в том месте, где должно было быть его следующее сердцебиение, разрушила что-то во мне, и я почувствовала, как оно раскололось от удара горя, которое искалечило меня.
Мои губы разошлись в ужасе, и я покачала головой в отчаянном отрицании, напрягаясь, чтобы услышать знакомый стук его большого сердца. Мир не мог существовать без моего Лео. Я отказывалась верить, что солнце снова взойдет без него, чтобы искупать мир в его лучах. В мире, где не было его, не было ни света, ни смеха, ни радости.
Лианы затягивались на мне, когда Найтшейд приближалась, чтобы убить, и на мгновение я даже не сопротивлялась. Я хотела. Я не могла жить без моего Льва. Я уже слишком много потеряла. Так много. Боль от потери его самого уничтожила бы меня.
— А я думала, что Немейских Львов трудно убить, — насмехалась Найтшейд.
У меня зазвенело в ушах от ее слов, и я оторвала взгляд от моего прекрасного Льва, чей золотистый мех был окрашен в красный цвет. Из-за нее.
Убийственное рычание вырвалось из моих губ, и с приливом одаренной силы я вырвалась из опутывающих меня лиан и вскочила на ноги. Ее смерть была моей. Ради Леона. Я выпотрошу ее.
Я побежала за ней, все больше и больше лоз появлялось между нами, подставляя мне подножки и ловя меня, когда она пыталась удержать меня.
— Я вырву твое гребаное сердце! — прорычала я на нее, мои клыки жаждали крови и мести, я боролась с ее магией всеми силами.
— Когда мой Король прибудет сюда, он уничтожит тебя и последних людей, которых ты подчинила своим чарам, — шипела в ответ Найтшейд. — А я буду смеяться, глядя, как
Она внезапно сменила атаку, бросив в меня свои дары Сирены и обрушив на меня такую волну горя, что у меня перехватило дыхание. Я застыла на месте, когда моя любовь к брату угрожала поглотить меня, образы его неподвижного и бледного тела в гробу были дополнены видом Габриэля, падающего с воздуха и лежащего разбитым на земле. Потом я увидела только Леона, его кровь растекалась под ним, когда он безжизненно лежал на холодном полу пещеры из-за меня.
Они все умрут из-за ТЕБЯ. Голос Найтшейд эхом отдавался в моем черепе. Всхлип вырвался из моей груди, когда мой взгляд переместился на Габриэля, который лежал слева от меня, его черные крылья были сломаны и блестели от слишком большого количества крови. И на Данте, который сумел оторвать лианы с собственного горла, но теперь сражался с сотней других, пока Найтшейд направляла их на его уничтожение. Вокруг него потрескивало электричество, поджаривая некоторые лианы, но оно едва заметно искрилось, так как он изнемогал от усталости, так часто используя свой дар Ордена.
Страх перед их смертью и мое горе по Леону и Гарету парализовали меня, и я оказалась в ловушке бесконечного колодца отчаяния.
Я не могла жить без них. Я не могла жить дальше. У меня ничего не было, если бы у меня не было их, моя жизнь не имела смысла и уж точно не приносила радости.
Я была сломленной, глупой девчонкой, которая пришла сюда, чтобы отомстить, а вместо этого причинила гораздо больше боли. Мне не следовало приезжать. Почему я думала, что смогу сделать это? Все, что я делала, только ухудшало ситуацию. Гарет был бы жив, если бы не я. Все, что он сделал, возвращалось ко мне.
Все плохие решения, которые он принял, долг, который он взял на себя, все это, каждая часть, было потому, что он чувствовал необходимость спасти меня. Защитить меня. И теперь мои Короли тоже пожертвовали собой ради меня. Они пришли сюда ради меня. Последовали за мной в темноту и погнались за чудовищами, с которыми никто из нас не мог сравниться.
Это была моя вина, что Габриэль умирал. Это я виновата в смерти Леона. Это все моя вина…
Горе и ненависть к себе отступили, как волна, отхлынувшая от берега моего разума, и я вдруг обнаружила, что задыхаюсь, стоя перед Найтшейд, у которой отвисла челюсть и расширились глаза от ужаса.
— Она у меня, детка, — прорычал Райдер, и я обернулась, чтобы увидеть его зеленые глаза, горящие силой его гипноза, когда он поймал Найтшейд в ловушку ужасов ее собственного разума. — Ей больно настолько, что никто не сможет пережить этого, — злобно прорычал он. — Теперь прикончи ее.
Из моего горла вырвалось рычание, и я развернулась лицом к Найтшейд, когда с ее губ сорвался хрип ужаса.
Я бросилась вперед, обнажив клыки, жажда крови бурлила в моих венах, как самый сладкий и чистый наркотик в мире.