Порочные Фейри
Шрифт:
— Ты думаешь, твой маленький член может удовлетворить такую девушку, как она? — сухо спросил я.
— Ты только что видел его, stronzo, так что давай не будем прикидываться недоумками, — он усмехнулся, и я разразился смехом.
— Как будто я потружусь посмотреть на твой карликовый член.
— Ты действительно хочешь поиграть в «у кого больше член»? — с вызовом спросил Данте, потянувшись к поясу. — Потому что я не думаю, что ты сможешь с этим справиться.
— Справиться? — я рассмеялся. — Однажды я вытащил свой член перед девушкой, и она подумала, что я сместился.
Глаза Данте расширились, и
Он быстро обуздал свое веселье, вместо этого в его глазах вспыхнул вызов, и он схватился за пояс. — Ну что ж, посмотрим, кто съест свои слова.
Я сжал челюсти, стараясь не поддаваться на его уговоры. Но это было чертовски невозможно. Он пытался заставить меня отступить, склониться перед его гребаным дерьмом. Но я ни перед кем не склоняюсь.
— Ладно. Давай, — шипел я, мои глаза сузились до щелей.
Моя форма Ордена умоляла выйти и поставить этого никчемного засранца на место, но я не собирался ни на дюйм отодвигаться от места, где сидел рядом с Элис. Так что соревнование по измерению члена казалось следующим лучшим шагом.
Я ухватился за пояс, встал на колени напротив него и отвел плечи назад.
— На счет три… — сказал Данте. — Раз… два…
— Райдер, — пробормотала Элис, и моя грудь увеличилась вдвое, когда я посмотрел на нее. Ее глаза были распахнуты, она смотрела на нас, сжимая наши треники. Просто два гребаных идиота, собирающихся вытащить свои члены…
Я опустился рядом с ней, сжимая ее руку. — Да, детка?
— Данте… — вздохнула она, и он тоже опустился, его плечо ударилось о мое, когда мы склонились над ней. Элис мечтательно улыбнулась, а потом снова потеряла сознание, но мы не двигались, а лишь сильнее прижались друг к другу.
— Ей нужно больше отдыхать, — сказал я низким тоном. — Она может остаться здесь на ночь. Так что можешь убираться на хрен.
— Я сказал тебе, что никуда не уйду, — прорычал Данте, переместившись, чтобы лечь рядом с Элис и взял ее за другую руку.
Я уставился на него со злостью, разъедающей мою грудную клетку. — Ты не останешься здесь.
Данте поднял свободную руку, положив ее за голову и закрыл глаза. — Шшш, stronzo.
Я уже собирался встать и вышвырнуть его из комнаты с помощью магии земли, но мой взгляд упал на Элис. Она назвала оба наших имени. Она хотела, чтобы мы оба были здесь. И каким бы дерьмом это ни было, она только что чуть не умерла. Так разве это не меньшее, что я мог ей предложить?
Я направился к кровати, сорвал с нее покрывала и накинул на Элис, следя за тем, чтобы Данте не задел ни одного уголка. Затем я опустился рядом с ней и взял ее за руку, переместившись под одеяло. Согласно правилам, мы не могли спать в одной постели, так что нам прийдется всю ночь торчать на полу. Но даже если бы мне удалось затащить Элис в свою постель, я представлял, что Данте тоже приполз бы туда, как гребаная пиявка.
Я с досадой выдохнул, и в комнате воцарилась тишина.
Я переплел пальцы с пальцами Элис и поклялся сделать это ради нее.
— Ты поймал того засранца, который ее отравил? — я нарушил тишину после долгого молчания. Мне нужно было знать, потому что если
— Да, она мертва.
— Как? — прорычал я.
— Удар молнии, — мрачно сказал он, и я с досадой выдохнул.
— Ты должен был заставить ее страдать.
— Я заставил ее бояться, я заставил ее знать, кто идет за ней, — шипел Данте. — Семья Оскура не мучает фейри, как монстры. Мы не вы.
Яд влился в мою кровь от его слов, и боль пронзила мою грудь. — Чертов лжец.
— Извини меня? — рыкнул Данте, приподнявшись, чтобы посмотреть на меня.
— Ты слышал меня, — прошипел я. — Я назвал тебя гребаным лжецом, — я сбросил руку Элис. Сел и сорвал с себя рубашку, прежде чем показать жестом на свои шрамы. — Разве я тогда выдумал Оскуру, которая сделала это со мной, ты, кусок дерьма?
Глаза Данте пробежались по моим шрамам, затем он опустился рядом с Элис, его черты лица напряглись. Он молчал, и я решил, что вернул его обратно в гребаную коробку, поэтому я снова опустился рядом с Элис, устремив свой взгляд на пятно в лакокрасочном покрытии потолка.
— Я не должен был говорить за весь Клан, — сказал Данте спустя долгое время. — Среди моего народа есть дурная кровь. Феликс… Мариэлла. Но я не считаю их своей семьей. Так что это не было ложью.
При упоминании ее имени мои пальцы сжались, и я снова страстно возжелал ее смерти. Это была единственная цель, о которой я мечтал долгое, долгое время. Пока я не встретил Элис, боль Мариэллы была единственным, о чем я страдал, о чем мечтал, чего жаждал. Не проходило и дня, чтобы я не думал о ней. Но с появлением Элис эта боль перестала быть всепоглощающей. Мне не нужно было сидеть в темноте своего сознания в любое время суток, придумывая, как бы я хотел помучить Мариэллу. Не тогда, когда у меня было что-то гораздо более приятное, на что я мог бы потратить свое время.
— Ну, я не вижу причин. Насколько я могу судить, твоя тетя Мариэлла оказывала тебе исключительные услуги, — процедил я.
Данте выругался под нос на фаэтанском. — Когда я возглавил стаю, я изгнал ее за то, что она сделала с тобой. Никто даже не знал, что ты у нее, пока не стало известно, что ты сбежал. Она всем сказала, что ты мертв…
— Чушь, — прорычал я.
— Я могу быть твоим врагом, serpente, но я никому не лгу. И то, что сделала Мариэлла, было злодеянием, с которым я хотел бы, чтобы мой Клан не был связан. Вот почему она покинула нас.
Я замолчал, сердце гулко стучало в ушах. Я не желал верить ему, но, возможно, какая-то часть меня верила. Зачем ему лгать? Он не стал бы пытаться щадить мои гребаные чувства.
— Ты знаешь, где она? — спросил я мрачным тоном, угроза в моем голосе прозвучала отчетливо.
— Нет, — сказал он.
— Если она больше не твоя семья, тогда зачем ее защищать? — с шипением спросил я.
— Я не знаю, где она, — прорычал он.
Прошла долгая пауза молчания, пока я обдумывал это. — Ты бы не сказал мне, даже если бы знал. Вот почему ты изгнал ее, а не убил. В конце концов, ты все равно защитил ее, — пробормотал я. — В Братстве тоже бывает дурная кровь. Но я справляюсь с ней быстро, эффективно, жестоко. Ты не можешь ожидать, что дурная кровь иссякнет.