Порочный ангел

Мейси Э. Дж.

Ерзание и приспособление позволили мне скрыть легкую дрожь в моих руках, о которых Бруно, вероятно, доложил бы моему отцу, чтобы отметить, как развивается помолвка. Проглотив комок, который образовался у меня в горле, я заставила себя снова посмотреть на него.

— Спасибо, Бруно.

Бруно кивнул, его глаза следили за мной, когда я проходила мимо него. Местом, где ждал Гейвен, была комната, в которую мой отец часто приглашал гостей. В любом случае, Гейвен был другим. Как и сказал мой отец, он не гость. Вскоре он должен стать следующим главой семьи Прайс. Этот

человек знает, что это значит. Он знает, кем является мой отец, знает, чем он занимается, и я могу только предположить, что это означает, что он такой же, как он.

С тех пор как умерла моя мама и я узнала, чем на самом деле является семейный бизнес, я внимательно следила за тем, кого мой отец приглашал в наше самое сокровенное поместье, о некоторых он, казалось, заботился, а некоторых, казалось, презирал. Я узнала, что он приглашал их всех, независимо от того, были ли они друзьями или врагами, потому что лучший способ справиться с врагами — держать их близко, если не еще ближе. Теперь моим единственным вопросом является… Кем из них является Гейвен Бельмонте для меня?

Я вспоминаю, как мой отец говорил о нем накануне. Он назвал Гейвена другом, но трудно понять чьи-либо истинные мотивы в этой жизни. Если он потенциальный враг, а ему только что предложили ключи от королевства, то я часть утешительного приза.

Когда я вошла в гостиную, Гейвен отвернулся от окна и одарил меня улыбкой. Это была осторожная улыбка, призванная успокоить, но единственный способ, которым он мог бы успокоить меня, — это прекратить весь этот фарс. Хотя сомневаюсь, что он прекратит. Для меня это было бы слишком просто, а я знаю, что жизнь совсем не проста.

— Привет, Ангел.

— Привет…

Я пропускаю свой ответ мимо ушей и опусткаю глаза. На нем костюм похожий на тот, в котором я впервые увидела его. Темные тона к его светлой коже, черная рубашка на пуговицах, но без галстука. Мои глаза скользнули еще ниже, к черной коробке, которую он держал в руке, и при виде упаковки у меня в груди что-то сжалось от беспокойства.

— Что это?

Его улыбка стала еще более искренней, когда он поднял ее.

— Я подумал, что было бы неплохо привезти тебе подарок на наше первое свидание, раз уж твой отец не здесь, чтобы тебя проводить.

— Он работает. Я привыкла к этому, — сказала я, слегка пожав плечами, пытаясь успокоить все нелепые идеи, возникшие в моем мозгу, которые могли бы быть его подарком. И все же любопытство заставило меня потянуться к коробке, когда он протянул ее мне. — Могу я открыть сейчас? — спросила я, снова поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и ощупывая верхнюю часть таинственной упаковки.

Он кивнул.

— Я бы хотел, чтобы ты надела это, пока я буду искать что-нибудь более подходящее твоим вкусам, — он умолк и, словно ничего не мог с собой поделать, добавил: — И моим.

Нахмурившись, я просунула пальцы под крышку маленькой коробочки и затем открыла ее. Мои губы приоткрылись, когда открылось то, что было внутри. Я уставилась с удивлением на бриллиантовое колье. Это единственная тонкая золотая

цепочка, сплетенная так тонко, что звенья почти неразличимы. Каждый дюйм или около того бриллиант, и, судя по тому, как они блестели, — совершенно чистым и незамутненным. Могу сказать, что они настоящие, такие же настоящие, как все, что мой отец дарил моей матери.

Я снова взглянула на него, моя грудь сжалась.

— Это уже слишком, — неловко сказала я.

Более того, было ясно, что это такое. Декларация о праве собственности. Я содрогнулась от этой мысли, но не могла точно определить, сбита ли я с толку или удивлена этим или заинтригована. Возможно, если бы мы с Гейвеном встретились как нормальные, я бы с большим удовольствием согласилась, но наши отношения сложились не так. Я попыталась вернуть коробку обратно.

— Мне жаль, но я не могу принять это.

— Этого даже недостаточно, — ответил он, не теряя своей осторожной маски, когда отстранился, не взяв коробку. — Я должен был догадаться, что тебе не понравится что-то настолько простое. Пожалуйста, сохрани это, а я поищу что-нибудь получше.

Его слов было почти достаточно, чтобы мне захотелось закричать. Меня заставляли выйти замуж за этого человека, неуловимого и скрытного незнакомца, и все же он вел себя так, как будто знал меня всю мою жизнь. Или, по крайней мере, как будто он мог угадать мои симпатии и антипатии, не проведя в моем присутствии и недели.

— Уверена, что оно очень дорогое, — сказала я, снова пытаясь вернуть ему коробку. — Но я не думаю, что такое…

— Думай об этом как о подарке на помолвку, — от его слов на моем лице появилось хмурое выражение. Подарок на помолвку? Он не может быть серьезен. — У меня еще не было возможности сходить за кольцом в магазин, — признался он.

Кольцо. Для меня. Потому что именно так поступают пары, которые помолвлены — они обмениваются кольцами. Мне, наверное, тоже придется поискать что-нибудь для него. Я прекратила попытки вернуть ему ожерелье. Это происходит на самом деле.

Я не только действительно собираюсь выйти замуж за того, кто решил взять на себя руководство семьей у моего отца, но также становилось неизбежным, что остальная часть моей жизни, скорее всего, превратится во что-то подобное этому. Этот мужчина приносит мне подарки, командует мной, наблюдает за мной своими… проницательными глазами.

— Здесь, — Гейвен придвинулся ближе. — Давай я помогу тебе надеть его.

Без объяснения причин, почему он не должен этого делать, я обнаружила, что стою молча и застыв, пока он вынимал бриллиантовое колье из черной коробки и приподнимал мои волосы. Его пальцы коснулись моей кожи, потрясающе теплые, когда он надел украшение мне на шею и застегнул его на место. Золото и бриллианты казались холодными на моей коже. Каким-то образом, чем дольше оно там лежало, тем тяжелее становилось.

Это не подарок. Это заявление. Это ожерелье не милый подарок на помолвку, а кандалы, которые закреплены на месте. Визуальные признаки того, что теперь мной торговали, как скотом, и мой новый владелец хотел предъявить на меня свои права.