Порочный ангел
Шрифт:
— Да, ведь уже все сделано. Я приду завтра.
— Может, завтра у тебя будет побольше работы, если мы получим что-нибудь от похитителей. Может, мисс Девина вернется.
Лай Хуа отвернулась.
— Может быть.
Через несколько минут Лай Хуа уже шла по улице. В голове ее проносились печальные мысли, когда она свернула на тропу, по которой ходила каждый день. Она была встревожена, но некому было излить душу.
Лай Хуа взглянула на кусты, росшие вдоль тропы, и ее сердце забилось при виде красной ленты. На нее нахлынули воспоминания о любви; перед мысленным взором появились мальчишеское лицо, светлые
Лай Хуа протянула руку и коснулась красной ленты. Но тут же она отдернула руку, застыдившись. Собрав волю в кулак, она медленно и твердо отвернулась. Ее шаги, поначалу нерешительные, постепенно становились быстрее и быстрее. Наконец она побежала, представляя, как за спиной на кусте алеет лоскут, будто цветок ее тайной несчастной любви.
Джейк нервно мерил шагами заброшенную шахтерскую лачугу, потом медленно открыл дверь, высматривая в темноте хоть какой-то признак движения или слабый свет лампы на тропе, но вокруг было тихо и темно. Он поднял голову и взглянул на чистое полуночное небо, усыпанное звездами, на яркий полумесяц, сиявший, словно огромный янтарный фонарь.
Он пришел к хижине в сумерках, надеясь, что Лай Хуа уже ждет его, и был разочарован, войдя в пустую лачугу. Его тревога росла с каждым проходящим часом, но он отказывался поверить, что Лай Хуа не придет.
Уже понимая, что время слишком позднее, он все равно продолжал всматриваться в темноту, цепляясь за стремительно таявшую надежду. Лай Хуа наверняка видела ленту. Он специально прошел еще одним маршрутом, по которому она могла вернуться в Китайский квартал, немного подождав там, и был одновременно обрадован и огорчен, когда она не появилась; но теперь он точно знал, что она видела ленту.
Джейк с трудом проглотил комок, стоявший в горле, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами. Лай Хуа никогда ему ни в чем не отказывала. Он раньше не осознавал, насколько верил в ее безграничную любовь. Но теперь оказалось, что эта любовь все-таки имеет пределы.
В это мгновение он понял еще одно: его благородный жест, его попытка встретиться сегодня с Лай Хуа, чтобы убедить ее в том, что ей не стоит обвинять себя в похищении Девины Дейл, была всего лишь предлогом. Да, он хотел снова заключить Лай Хуа в свои объятия.
Ну что же, похоже Лай Хуа не шутила. И почему он вдруг усомнился в ее словах? Она всегда была с ним прямой и откровенной, а скрытным был как раз он.
Джейк вышел из лачуги и закрыл дверь. Тяжелые мысли мучили его, когда он вскочил на коня и в последний раз взглянул на заброшенную лачугу.
Он ехал по залитой лунным светом тропе и чувствовал, как в его душе умирает последняя надежда. Джейк пришпорил коня, уверенный в том, что оглядываться назад бесполезно.
Поразительное чувство нереальности охватило Девину, когда она открыла глаза. Она чувствовала себя так странно! Голова кружилась, было трудно сосредоточиться. Ей было жарко и неудобно. Резкая, нестерпимая боль пронзила ногу, и Девина вскрикнула.
— Девина, что такое?
Она повернулась на тихий голос и увидела Росса, склонившегося над ней. Она всматривалась в его лицо, пыталась преодолеть замешательство. Он почему-то казался сейчас совсем другим. Девина резко вздохнула, когда снова ощутила острую боль.
— Моя нога… она болит.
Росс, приподняв одеяло, посмотрел на распухшую лодыжку.
Память постепенно возвращалась к Девине: она вспомнила свой отчаянный побег, предупреждающий крик Росса — и боль.
Девина закрыла глаза, когда слабость навалилась на нее. Она почувствовала, как тяжелая рука коснулась ее лба.
— Девина, тебе нехорошо?
Она заставила себя открыть глаза. Она старалась не обращать внимания на непрекращающуюся боль в ноге, постаралась сосредоточиться на озабоченном лице, склонившемся над ней.
— Да… нет… Я чувствую себя как-то странно. Очень болит лодыжка, дергает.
— Ты помнишь, что произошло? — Девина кивнула. В горле у нее пересохло, говорить становилось все труднее.
— Тебе было очень плохо вчера вечером, но сейчас жар спал. Тебе, наверное, еще несколько дней будет больно, но ты поправишься. — Подсунув руку под ее плечи, Росс мягко приподнял ее голову и поднес кружку к губам. — Пей потихоньку.
Девина сделала один глоток. Вода была очень приятной! Она сделала еще один большой глоток.
— Пока достаточно.
Боль пронзила всю ногу, и Девина, закусив губу, закрыла глаза. Она чувствовала себя такой слабой!
— Девина… — Рука Росса обхватила ее подбородок, и она попыталась открыть глаза. Его лицо было совсем рядом. — Боль скоро стихнет. Не бойся, Девина. Я буду здесь.
Его мягкий голос, его нежные руки как-то странно расслабляли ее. Ей хотелось подчиниться этим сильным рукам, почувствовать, как они гладят ее, как успокаивают. Собственная слабость разозлила Девину. Она не поддастся страху.
— Уходи. Я… я не хочу, чтобы ты заботился обо мне. — Девина почувствовала, как Росс тут же напрягся, но боль и внутренняя борьба лишили ее последних сил. Она пыталась удержать взгляд на его лице, но быстро погружалась в забытье. Словно издалека она услышала:
— Я буду рядом, Девина.
Пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в ноге, Девина смотрела во двор через открытую дверь хижины. Она следила за работавшим там Россом.
Девина не могла точно сказать, в какой момент перестала путать лицо своего похитителя с лицом друга Чарлза и когда этот мужчина стал для нее Россом. Она наконец разглядела, что, несмотря на их почти одинаковую внешность, это были два разных человека.
Чарлз был очень добродушен, даже слишком. Его трудно было вывести из себя. За все время их знакомства он ни разу не рассердился. Не то что этот Росс. Сильные, бурные чувства постоянно клокотали в нем, скрываясь за его внешним спокойствием, и могли взорваться всего лишь от одного взгляда или слова. Его темные глаза извергали злобу с той же стремительностью и силой, что и змея, ставшая причиной ее нынешних страданий, и его жало было таким же острым и разящим.
Но за последние несколько часов она узнала, что он может не только жалить. События этого утра со всей очевидностью продемонстрировали его полную непредсказуемость.