Порочный брат моего жениха
Шрифт:
А вот Финн, который пришел, и также одержим – он волнует. Он все тот же, и мания у него та же, только называть меня начал Линой, а не Адой.
«Ничего, - мрачно думаю, поднимаясь на сцену после хлопка худрука, - он ведь знает, что мерзкая Ада где-то здесь гуляет. Сейчас до Финна дойдет, и он побежит ее искать, а я смогу все забыть».
– Твою мать, Лина, ты в состоянии играть? – орет Иван.
А я обнаруживаю себя зависшей посреди сцены, и все моих слов ждут. И действий. Чтобы роль Анарды играла, а не статуей стояла,
Впервые не нахожусь с ответом. Стою, воздух ртом хватаю, как рыба, на берег выброшенная. И послать всех к дьяволу хочется, и голову включить – мне нужна эта работа. И только я собираюсь извиниться за испорченную репетицию, только собираюсь извиниться, как меня опережают.
Алекс. Или Финн – не понимаю, в зале полумрак, и освещена только сцена, с которой видно лишь их силуэты – этих мужчин, разорвавших мою реальность.
– Вам стоит поискать Ангелине замену на эту роль, - нагло произносит мужчина. – Роль Анарды должна играть другая.
Прикрываю глаза, и мысленно хороню свою карьеру.
Вот ведь мстительный засранец!
Алекс
В театре тишина, слышно только, как Ангелина бежит со сцены и стучат каблучки.
У нее лицо такое, словно она вот-вот разрыдается, она расталкивает актеров и пулей вылетает из зала.
И зачем я это сказал?
Я просто подшутить хотел.
Кто знал, что она трепетная такая?
– Продолжайте, кому стоим, - с лёгким раздражением отмахиваюсь от пристальных взглядов замершей в ожидании группы и переглядываюсь с братом.
У театра есть спонсор, и это я.
А сейчас стоим рядом, близнецы, и народ малость в шоке.
– Ты зачем так?
– спрашивает Финн, оглянувшись на выход.
– До слез довел. У нее и так вон, - он ерошит волосы.
– Потрясение за потрясением.
– А ты, правда, влюблен настолько, что дверь в этот мир нашел?
– откидываюсь на стену и смотрю на него с любопытством.
Это же Финн.
Его волновало всегда одно - как меня обскакать, ведь отец мне пророчил большое будущее, пока я не сбежал.
Дамы и любовные переживания - это не про Финна.
И тут вот теперь какая-то Ангелина.
Красивая, не спорю.
Но рвануть за ней вот так, легко?
И что-то она там говорила про какую-то Аду.
– Ада, ее двойник, - медленно говорит Финн и морщится.
– Околдовала. Жениться собрался. А когда отец ее раскрыл вместо себя Ангелину подсунула. Тут нет никакого колдовства, эту девушку я хочу себе.
– Ладно, - соглашаюсь. Щурюсь на него. Слабо мне верится,
В кровать уложить я бы и сам не прочь, но замуж...
– Я пошел, посмотрю, где она, - говорит Финн и отступает.
– А ты не доставай ее, - предупреждает.
Хмыкаю.
Какие все обидчивые.
Она плохо играла, стояла там потерянная, я лишь подстегнуть ее хотел, только и всего.
Пробираюсь к сиденьям. В последнем ряду усаживаюсь, смотрю спектакль.
Без Ангелины неинтересно.
Их прима Ника тоже симпатичная, но сразу видно - стерва последняя, а это скучно, у меня Даша такая же. Контролирует меня, воспитывает.
Усмехаюсь, когда в ответ на свои мысли чувствую восточный запах духов.
А потом и сама Даша, выстукивая ритм по полу, протискивается между сидений и плюхается в соседнее кресло.
Смотрим на сцену и молчим.
Я ничего нового не услышу, потому и не спрашиваю, а вот она из последних сил держится, нервно мнет сумочку, и, наконец, открывает рот:
– Пока я уезжала отдыхать. У тебя другая появилась?
– С чего такие выводы?
– уточняю, не отрываясь от сцены.
– Ты охладел.
– Я просто много работаю.
– Сколько ей лет?
– не отстаёт Даша.
Искоса смотрю на нее.
И как ей только не надоедает по кругу эти вопросы гонять.
Мне двадцать три, а ей тридцать, и разница в возрасте ее добивает, а я все чаще в нашей паре узнаю мать с отцом.
Та так же переживала, что стареет, а отец нет, ее неуверенность делает из нее цербера, сторожить готова день и ночь.
– Ты неправильную линию поведения выбрала, Даша, - в очередной раз пытаюсь донести до нее очевидное.
– Все у нас хорошо, не лезь в бутылку.
– А если хорошо, - кресло скрипит, она садится в полоборота.
– Какого черта ты ночевать вчера не явился?
– Я встречался с партнёрами.
– Всю ночь?
– Да.
И я не вру, сначала обсуждали грядущий юбилей города, а потом отмечали день рождения одного важного человека, как я уйти мог?
– Мне это уже надоело, Алекс, - она в солнечных очках, белые волосы идеально прямые, спадают до талии.
– Так и знай, развода ты не получишь. И если ты...
– Я не просил, - грубовато обрываю и морщусь.
– Что? Ты не отдыхала. Ты с мамой опять летала, и она тебя накрутила.
– Мама хочет, как лучше.
– Передай ей, что у нее не получается.
Она смотрит на меня несколько долгих секунд.
И вдруг бьёт по плечу сумочкой.
– Пошел ты!
– говорит и встаёт, и идёт сама.
Цокаю ей вслед.
Ей просто нечем заняться. Устроилась бы на работу и меньше в голову лезла всякая дурь.
Домой возвращаться неохота, и я досиживаю до конца репетиции, не понимаю, что на сцене творится, думаю.
Что вот сейчас проведем день рождения города.