Порочный круг
Шрифт:
— Мы собрались здесь, чтобы поговорить о нашем будущем, чтобы не допустить катастрофы, чтобы определить стратегию поведения... — Тут я на секунду замолчал, ожидая, что они начнут уточнять или перебивать меня, но оба не проронили ни слова, и мне пришлось продолжить. — Нам недвусмысленно дают понять, что наше время прошло, что мы сделали свое дело, и будет лучше, если мы исчезнем. Ну что ж... Я предлагаю уйти. Уйти от них, оставшись свободными...
— Ага... — еле-еле слышно проворчал Вол. — Этакий вооруженный до зубов табор.
— Мы уйдем в сторону Плеяд, ибо там я надеюсь встретить создателей киберов,
— Вернее, почему она закончилась на самом интересном месте, — опять пробубнил Вол, когда я развел руки, дав понять, что сказал все и приглашая коллег высказать свое мнение.
— Мы будем подчиняться уставу, — неожиданно вымолвил Март четким слогом, будто рапортовал, но тут же голос его сорвался и он просипел далее. — Мы сохраним верность присяге и главнокомандующему...
— Хватит! — Вольдемариус грохнул кулаком по столу. — Вы оба нытики. Вы оба бежите от проблем. Фобос хоть предлагает организовать новый крестовый поход. Такой же кровавый, бессмысленный и бесперспективный, как и все предыдущие. Но это хоть славный конец. А ты, Март, просто превратился в безмозглую марионетку...
— Нет! — выкрикнул Март со злобой. — Это ты безмозглый. Ты предлагаешь войну с теми, кто создал нас!
— Я просто хочу справедливости. — Вол приподнялся со стула, сжав эфес лучевого клинка. — Мы сделали свое дело, так пусть же теперь оставят нас в покое. Мы просто хотим получить то, чего заслужили. Мы хотим жить сами по себе, не взирая на то, нравится это остальным или нет. И хватит ли у тебя, поборник уставов, совести остановить нас. Брат будет убивать брата?
Опять мы сидели в гнетущей тишине.
— Знаете что, — нарушил я тягостное молчание, — насколько я понимаю, с моими ребятами вопрос решенный. Вы не одобряете мои действия, но я вам не мешаю. Получается, что только между тобой, Март, и тобой, Вольдемариус, стоит глухое непонимание. Не буду кривить душой: в принципе, я на стороне Вольдемариуса. — При этих словах Вол пристально посмотрел на меня. — Пускай он возьмет себе внешнюю планету и переделает ее по своему образу и подобию. Вряд ли кто осмелится противоречить ему, если только ты, Март, не совершишь глупость.
— Подчинение уставу вовсе не глупость. — Март побледнел, и пальцы его задрожали. — Я бы называл это преданностью.
— Но устав же можно сто раз переписать. — В моем голосе появились интонации раздражения. — Я согласен с тем, что ныне действующий кодекс симпатичен всем нам: ты не можешь развязать военных действий против людей или других частей экспедиционного корпуса, поскольку такие ситуации в нем не предусмотрены, как изначально казавшиеся явно абсурдными. Разве только защитить имущество и солдат от нападения. Но атакующие действия запрещены, ибо они не разрешены... — Я понял, что немного запутался. — Но теперь главнокомандующий может впихнуть пару-троечку статей, обязывающих тебя вести активные боевые действия. Да мы, собственно, уже не раз вели их, но никогда не признавали это официально! И тут я опять согласен с Волом... Простите, с Вольдемариусом: неужели ты пойдешь войной на братьев? Неужели ты сторонник экспериментального отряда?
— Он больше чем сторонник, — это в разговор вмешался Вол. — Он его командир.
— Ах, вот оно что...
Но лицо Марта снова порозовело, и он даже улыбнулся, первый раз посмотрев мне в глаза:
— Да, я командир карательной бригады, но дело в том, что мы признаем только ныне действующий устав и существуем, скорее, ради психологической поддержки генштаба.
— Ты серьезно? — переспросил Вол, и когда Март кивнул, хлопнул его по плечу, со словами:
— Ну и прохиндей же ты, коллега. Видать, здорово тебя напугали на Россе 154.
Это замечание обидело Марта, и он ответил отказом на мое предложение поужинать вместе.
— Зачем ты так грубо... — с укоризной в голосе спросил я Вола, когда Март покинул нас.
— Он холуй. Хитрый, своенравный, но все-таки холуй. Так пусть же знает свое место!
* * *
А ужин выдался на славу. Вольдемариус после него подобрел настолько, что позволил мне обращаться к нему просто "Вол".
— Как в старые добрые времена... — благодушно заметил я по этому поводу.
— Добрые, говоришь... — уголки рта моего собеседника слегка дрогнули — он подавил усмешку. — Для нас никогда не было и не будет добрых времен. Знаешь, я столько раз слышал, что, дескать, со временем забывается все плохое. Вранье. Спроси сам себя, и ты поймешь: мы со временем забываем все хорошее, а гадость всегда остается на плаву. "Ну вот, — подумал я, — опять он норовит испортить настроение. Зачем он морализирует, зачем он показывает мне свой непоколебимый рационализм. Мне же ведь сразу становится ясно, как дико одинок он в этом мире, и как нравится ему самоистязаться по этому поводу..."
— Что же вы замолчали, ваше преосвященство? — вновь обратился ко мне Вол. — Как дела в святой церкви?
— Неважно... — Я провел по щетине подбородка, подумав в этот миг, что надо бы побриться. — Раньше люди верили в Бога благоговейно, но без особой надежды на чудо воскрешения. Но вот появились мы. Сначала многие не верили, что нас, действительно, возвращают из небытия, а когда убедились в этом, оправдывали данную практику необходимостью вести кровопролитную войну. Но вот киберы оставили нас в покое, и сразу же люди взбунтовались, возненавидели нас. Конечно! Почему кто-то не боится случайной смерти, а вместе с тем тысячи людей гибнут в расцвете сил? И, как правило, милых, добрых, талантливых, просто незаменимых людей! Что мешает завести на них матрицу бытия и воскресить в случае трагедии? По этому поводу бесятся парламенты и общественные движения. Такова еще одна причина нежелательности нашего существования.
— Меня тоже волновала эта проблема, — оживился доселе меланхоличный Вол. — Сколько раз я спрашивал у компетентных людей, почему, мол, нельзя подобным образом воскресить и обычного человека, но получал ответ, что у нас совершенно иная организация нервной системы, у нас изменен генетический код, изменена структура коры головного мозга, а значит, и восприятие мира. "Получается, что мы не люди?" — спрашивал я их открыто, но в ответ они ласково улыбались: "Ну, почему же... Вы люди, просто не такие, как рожденные биологическим путем... Вас можно воскресить, поскольку в вашем организме есть аппарат записи на матрицы бытия, а у нас его нет, и пока не представляется возможным его имплантация".