Порочный
Шрифт:
Посередине комнаты стоит дядя Толя. Отец моего лучшего друга Тимура. Он выжидающе смотрит на меня, улыбается. Он будто только и ждет меня. Что он забыл здесь? Мне не нравится его присутствие.
Внезапно в его руках я замечаю нож. Большой такой, им еще мясо разрезают.
Его руки в крови, одежда в крови, нож в крови. Все в крови! В глазах мутнеет. Такое количество крови я видел только в фильмах.
У кресла лежит неподвижное, словно статуя, тело моей матери. Как оказалось, уже мертвое. Из ее живота рекой течет кровь, будто ей пырнули раз десять… А, может, так и было. Я стою,
– Рот закрой, дрянь.
Что здесь произошло? Что такого сделали дяде Толе мои родители? Да, я замечал, что отец Тимура недолюбливал нашу семью, но за что???
Кажется, у меня психический шок. Я не могу подвинуть ни одной своей частью тела, оно меня не слушается. Все в голове разом перевернулось, как переворачивается блин на сковородке. Я перестал что-либо понимать.
Внезапно дядя Толя подходит ко мне.
– Значит так, малой, жить хочешь? – говорит он мне. Я наблюдаю, как по его руке стекает струйка алой, как закат, крови.
Я молчу, ком застрял у меня в горле. Слезы катятся из глаз, огромные, будто камни, и горячие, словно расплавленное железо. Внутри меня громадная буря, переворачивающая все мои органы с ног на голову. Но снаружи я не издаю ни звука.
– Я же вижу, что хочешь, малец. На, возьми нож, и добей им папашу. Тогда, может быть, я оставлю тебя в живых, – сказал он, протягивая мне нож и ехидно улыбаясь.
– Сын, делай что говорят. Спаси хотя бы себя…, – это уже был не голос моего отца. Я никогда не слышал, чтобы он говорил так безжизненно, с такой апатией…
Эта мразь сует в мою руку нож. На ватных ногах я подхожу к отцу. Мой разум в тумане, я ничего не соображаю. Я замахиваюсь….
– Сделай это, меня все равно не спасти, – прошептал папа, прикрывая кровоточащую рану на боку.
Я стою так пять секунд, десять, полминуты…. Внезапно этот зверь выхватывает у меня нож. Это больше не дядя Толя. Это Монстр. Исчадие Ада. Не человек. Он замахивается. Я пытаюсь отобрать оружие у него, но тщетно…. С молниеносной скоростью острие оказывается на сонной артерии отца. Хрип. Смерть. Тут с меня будто спадают оковы, и я с бесшумным криком падаю на колени к отцу. Тормошу его, зову….
– Папа, папочка, очнись! Не умирай, пожалуйста! – слезы сыплются из глаз, еще немного – и случится потоп.
Монстр смотрит на меня своими нечеловеческими глазами, на губах – ухмылка. Я с ненавистью смотрю на него.
Я убью тебя, слышишь. Не сейчас, позже. Я убью тебя, монстр. Жди расплаты.
Стоп, что это? Стук в дверь? Послышалось? Нет, действительно стук. Монстр со скоростью ягуара бежит к окну и практически бесшумно выпрыгивает в него. Дверь со скрипом открывается…
– Тфр, Тфр. Хэй, соседи! Деньжат не займете?
В дом вваливается наш сосед, пьяный в стельку.
– Ого, – икнув, ошеломленно говорит он, дотащив свое нетрезвое тело до зала и опершись об стенку, чтобы не потерять равновесие.
Я, не отрываясь, продолжаю смотреть на тела своих мертвых родителей.
Здравствуйте,
Глава 3
Тимур
Единорог строит радугу из леденцов. Своими розовыми копытцами он берет зеленый леденец, сгибает его в дугообразной форме. Подтачивает неровные края своим острым блестящим рогом. С недоделанной радуги, словно с горки, катается зайчишка, держа в зубках леденцовую морковку. Повсюду разбросаны разноцветные мячики, невесомые, как перо голубя, и красивые, как летний закат. Люблю свои сны. Иногда они настолько мне нравятся, что даже не хочется просыпаться.
Погодите, что это? О, нет!
К горке приполз огромный мохнатый паук. Он собирается съесть ее, сгрызя все леденцы до последнего!
Нет, его цель другая. Паук хочет полакомиться не сладкими леденцами. Зайчонком. Перебирая своими длинными тонкими лапками, паук забирается по радуге все выше и выше. Пушистый зверек залез на самую высокую точку радуги. Он сжался в комочек и закрыл глазки, пытаясь не смотреть своей смерти в глаза. Снизу на все это смотрит единорог. От своей беспомощности он начинает плакать, громче и громче. Соленая жидкость попадает на леденцовую радугу, все становится неприятным и липким.
Я просыпаюсь. Это был только сон. Тогда почему плач не прекратился? Я прислушался.
Стоп, это же мама! Неужели папа снова ее обидел? Ну, ничего, когда я стану большой-большой, никому не дам маму в обиду! Возможно, мне даже придется драться с папой. Но я его победю… Побежду? В общем, выиграю я его! Почему мама не бросит папу? Он ее постоянно обижает. Он даже не работает, и от него столько неприятностей. Иногда мне кажется, что он немного псих и у него не все в порядке с нервами. Зачем он маме такой? Наверное, она его очень любит, иначе бы не стала терпеть весь этот кошмар.
Стянув с себя одеяло, я встаю с кровати и иду успокаивать маму. Увидев ее, у меня что-то до боли сжимается в груди. Будто мое сердце силой забрали и небрежно сунули в тиски.
Она сидит в своей комнате на полу, обхватив колени руками. Рядом – наш семейный фотоальбом. О, а ведь я его искал! Хотел показать Пашке настоящую обезьянку, которую я держал своими руками.
– Мам, не плачь. Он снова тебя обидел, да? – спрашиваю я, обняв ее за шею и шевеля носом волосы.
– Нет, Тимочка, не меня он обидел. Не меня-я… – после этой фразы она начинает плакать навзрыд.
– А кого? Бабушку?
Вдруг мама резко перестает плакать. Ее лицо становится серьезным, взгляд – опустошенным.
– Тимур, ты уже взрослый мальчик. Ты имеешь право знать. Вчера твой отец, – слово «отец» она, скривив губы, произнесла с особой неприязнью, – убил родителей Паши. После этого он спрыгнул с моста. Его вытащили, но было поздно….
Все это было, как гром средь ясного неба.
Я анализирую полученную информацию у себя в голове. Из всего этого я понимаю только то, что мой отец мертв. Родители Паши тоже.