Порог между мирами (сборник)
Шрифт:
— Господи! — сказала Бонни, вдвойне изумленная. — Это невозможно. Его подвергают психоанализу!..
Но она думала: где Хоппи? он уступил? Неужели напряжение, вызванное совершенными действиями, оказалось для него непосильным? Значит ли это, что и его силы ограниченны, как у любого другого живого существа?
Продолжая слушать, она быстро вернулась в свою комнату, чтобы одеться. Никто не заметил ее ухода, все были слишком поглощены передачей.
Только подумайте, сказала она себе, старый добрый психоаналитик
Эндрю перехватил ее в холле.
— Помехи, — сказал он. — Ничего не слышно.
— Почему? — Она испугалась, веселья как не бывало.
— Нам повезло, что мы вообще его поймали. Но я думаю, что с ним все в порядке.
— Ох, — сказала она. — Я так боюсь. А вдруг опять что–нибудь случилось?
Эндрю сказал:
— С ним все хорошо. — Он положил свои большие руки ей на плечи. — Ты же сама слышала, какой у него был голос.
— Этот психоаналитик, — сказала она. — Он заслуживает медали первой степени за героизм.
— Да, — мрачно согласился он. — Психоаналитик — герой, заслуживает самой высокой награды. Ты абсолютно права.
Он помолчал, все еще держа ее за плечи, но уже на некотором расстоянии от себя.
— Извини за то, что я грубо разбудил тебя и вытащил из постели, но я знал, что ты сама захочешь услышать Дейнджерфильда.
— Да, — согласилась она.
— Ты все еще настаиваешь, чтобы мы уехали подальше? К самому Лос–Анджелесу?
— Ну… — сказала она, — у тебя ведь здесь дела. Мы можем задержаться ненадолго. Посмотрим, как будет чувствовать себя Дейнджерфильд.
Она все еще боялась, все еще беспокоилась из–за Хоппи.
Эндрю сказал:
— Никто никогда не может быть абсолютно уверен ни в чем. Это–то и делает жизнь проблемой, не так ли? Посмотрим правде в глаза: Дейнджерфильд смертен. Когда–нибудь он должен будет умереть в любом случае.
Он посмотрел на нее.
— Но не сейчас, — ответила она. — Если это произойдет позднее, через несколько лет, я смогу выдержать.
Она держала его за руки, а затем наклонилась вперед и поцеловала. Время, думала она. Любовь, которую мы испытывали друг к другу в прошлом, наша любовь к Дейнджерфильду сейчас и в будущем… Плохо только, что это бессильное чувство; жаль, что оно не может автоматически подлечить его и звучать в нас далее — это чувство, которое мы питаем друг к другу — и к нему.
— Помнишь день Катастрофы? — спросил Эндрю.
— Конечно, — ответила она.
— Какие–нибудь новые мысли об этом?
Бонни сказала:
— Я решила, что я тебя люблю.
Она резко отодвинулась от него, покраснев из–за того, что произнесла такое вслух.
— Хорошенькое дельце, — прошептала она. — Я увлеклась; пожалуйста, извини меня, мне надо прийти в себя.
— Но ты подразумевала именно это, — понимающе сказал он.
— Да, — согласилась она.
Эндрю сказал:
— Я несколько староват…
— Мы все не молоды, — ответила она, — я поскрипываю, когда встаю… Разве ты не заметил?
— Ты останешься молодой, — сказал он, — до тех пор, пока у тебя будут такие зубы, как сейчас. — Он посмотрел на нее смущенно. — Я толком не знаю, что сказать тебе, Бонни. Я чувствую, что здесь у нас затеваются большие дела, по крайней мере надеюсь. С моей стороны низко привезти тебя сюда и втравить в дело с механизацией моей фабрики. Это… — Он сделал выразительный жест. — Глупо?
— Это прекрасно, — ответила она.
Войдя в холл, миссис Харди объявила:
— Мы поймали его снова, только на минутку, и он все еще говорит о своем детстве. Должна предупредить, что мы теперь не услышим его снова до обычного времени, до четырех пополудни, поэтому как насчет завтрака? У нас есть три яйца, можно разделить их на всех; мой муж ухитрился раздобыть их у торговца на прошлой неделе.
— Яйца, — повторил Эндрю Джилл. — Какие? Куриные?
— Большие и коричневые, — ответила миссис Харди, — я посчитала их куриными, но нельзя быть уверенными, пока мы не попробуем их.
Бонни сказала:
— Звучит впечатляюще, — и почувствовала, как она проголодалась. — Думаю, что нам следует заплатить за них; вы и так столько сделали для нас — и кров, и обед прошлой ночью.
Неслыханно в наши дни, думала она. И конечно, это было совсем не то, что она ожидала встретить в городе.
— Мы теперь компаньоны, — сказала миссис Харди. — Все, что у нас есть, мы ведь должны будем сложить вместе, не так ли?
— Но мне нечего вложить… — Бонни вдруг остро почувствовала это и понурилась. Я могу только брать, подумала она. Не отдавать.
Однако они, казалось, не были с ней согласны. Миссис Харди взяла ее за руку и повела на кухню.
— Вы можете помогать готовить, — объяснила она. — У нас есть и картошка, вы можете ее почистить. Мы готовим завтрак для наших работников и всегда едим вместе. Это дешевле, да у них и кухонь нет, они живут в комнатах: Стюарт и другие. Мы должны заботиться о них.
Какие славные люди, думала Бонни. Итак, это и есть город, которого мы избегали все эти годы. Мы слышали жуткие истории, будто город — это только руины с грабителями, обитающими в них, людьми без чести и совести, смутьянами и ворами, отбросами того, что перестало существовать… а мы этого избегали и до войны. Уже тогда мы стали чересчур боязливыми, чтобы жить здесь.