Пороги рая, двери ада
Шрифт:
Разглядеть себя в маленьком зеркале целиком я не могла и, прихватив свечу и зажигалку, потащилась через заросли на презентацию к Федьке. Подол цеплялся за ветки и приходилось его все время подбирать обеими руками. Чертыхаясь, я разыскала, наконец, нужное дерево и шепотом позвала мальчишку. Он тихо сполз по стволу и оценил мою внешность:
— Здорово! Если бы я не знал, что это ты, умер бы от страха. Васильич, даже когда напьется, и то не такой страхолюдный.
Сравнение с неведомым мне Васильичем несколько насторожило, но я решила считать его комплиментом и, дав последние наставления Федору, поковыляла к дому. Выбравшись на дорогу, я постаралась придать своим движениям хоть какую-то плавность — вдруг Симе вздумается выглянуть в окно.
Правда я тут же наступила на край балахона и едва не расквасила нос.
Подойдя к воротам, я убедилась, что они крепко заперты. Едва я прикоснулась к ограде, за ней раздалось громкое сопенье и фырканье бдительный Вилли почуял меня. Я шепотом окликнула пса и он радостно заскребся в створку. Я громко заколотила по ней. Мой расчет был прост Сима, не слыша собачьего лая, решит, что прибыл кто-то свой, и пойдет открывать. Поэтому я поспешно зажгла свечу и отступила от ворот в траву.
Через пару минут ворота скрипнули и отворились, и появилась моя золовка, удерживающая ризеншнауцера за ошейник. Вилли радостно улыбался и мотал обрубком хвоста.
В первые секунды ничего не произошло — она просто смотрела на меня, не двигаясь и не издавая ни звука. Потом раздался не то вздох, не то всхлип и она спросила безжизненным голосом:
— Это ты?
— Я, — также безжизненно ответствовала я, надеясь, что, узрев меня в таком виде, Сима не станет размышлять, почему я явилась с того света в относительной целости, а не в виде головешки.
— Ты пришла за мной? — вяло поинтересовалась она и даже сделала шаг ко мне.
Но в мои планы не входило служить ей проводником в ад. Я шарахнулась назад, стараясь при этом не загасить свечу.
— Нет, — покачала я головой. — Ты примешь свою кару здесь. Завтра же пойдешь и расскажешь о том, что вы сделали. Иначе я буду приходить к тебе каждую ночь, — тут я постаралась придать своему голосу максимальную драматичность, но все дело чуть не испортил Вилли — он вырвался из рук Симы и принялся радостно носиться вокруг меня. Слава Богу, что лентяй Спун еще не проснулся — он в порыве чувств мог запросто свалить меня с ног.
— Хорошо, я пойду и все расскажу, — покладисто согласилась Сима и внезапно повалилась без чувств, словно тряпичная кукла.
Вот уж никогда не замечала за ней излишней впечатлительности! Хотя, нервы у нее в последние дни явно сдали. Впрочем, меня вполне устраивала такая развязка, потому что горячий воск потек со свечи на пальцы и я подпрыгнула от неожиданности, что явно противоречило моему амплуа.
Погасив свечу, я зашла во двор и окликнула Спуна. Он, наконец, соизволил проснуться и, громко топоча, ринулся ко мне целоваться. Очень мне хотелось войти в дом и разобраться, чья это берлога и что там храниться, но времени было в обрез, — Сима могла в любой момент очнуться. Поэтому я, прихватив собак, быстренько унесла ноги.
Федьку пришлось некоторое время уговаривать слезть с дерева и познакомиться с псами. Наконец, обнюханный Вилли и обслюнявленный Спуном, он залез вместе с ними в машину. Я села за руль и мы тронулись в обратный путь.
Собак пришлось завезти в приют и, невзирая на их укоризненные вздохи, оставить там заспанному дежурному сторожу. Я заплатила за месяц их содержания. Везти этих обормотов в Шушановку было невозможно, — Спун вытоптал бы все окрестные огороды, а Вилька непременно затеял бы бесконечные разборки с местными дворнягами и распугал бы всех моих ухажеров. Короче говоря, вышла бы сплошная демаскировка. Не говоря уж о том, какое экзотическое потомство принесли бы к осени шушановские лохматки…
Уже дома, глянув на себя в зеркало, я поняла, почему сторож так косился в мою сторону, выписывая счет — моя физиономия, прикрытая темными очками — это ночью-то! — отливала зеленью, а о прическе лучше не говорить, без хорошей головомойки тут не обойтись.
Федька, переполненный впечатлениями, потребовал, чтобы я написала ему на бумажке «ризеншнауцер» и «бульмастиф», чтобы завтра на свежую голову выучить мудреные слова. Уснули мы, едва головы коснулись подушек.
Утром за окном обнаружился небольшой дождик. После завтрака стойкий Федор отправился, несмотря ни на что, собирать клубнику и редиску. Я вымыла голову и принялась размышлять.
Что-то мне в этой истории до конца не было понятно. Если Самурай пошел на такое дело, не ставя в известность шефа, то у него для этого должны были быть гораздо более значительные стимулы, чем овладение «Элко», банком и деньгами Севки. Он ведь не дурак и понимает, что для того, чтобы прибрать теперь все это к рукам нужно какое-то время, но за это время Митрофан обязательно узнал бы о происходящем. А это означало неминуемую и очень жестокую расправу с любителем самодеятельности.
Я в очередной раз проанализировала последовательность событий сначала руками Игорька и Самурая убивают Севку и меня (ну, меня-то не убили, но они этого, похоже, не знают). Потом прячут и собираются навсегда увезти из страны Егорку, причем отдать его на усыновление. Это означает, что у него будут новое имя, семья и гражданство. Но зачем сплавлять наследника, без которого до наследства добраться невозможно? Может быть, они собирались выдать другого ребенка за нашего сына? К чему такие сложности, если малыш оказался полностью в их руках и еще так мал, что ничего в этих делах не понимает? Они могли оставить его у себя, а позднее инсценировать несчастный случай или тяжелую болезнь…
Я содрогнулась, едва подумав об этом. Потом с недоумением посмотрела на обломки хрустнувшей в пальцах расчески и постаралась взять себя в руки. Мне постоянно мешают эмоции — что же, попробуем без эмоций. Мальчик еще не успел получить наследство, а его отдают чужим людям — зачем? Ведь Сима после этого так и не сможет получить деньги, а фирмой можно, конечно, управлять, но присвоить ее пока не удастся.
И банк тоже. Выходит, они сами себе все усложнили, теперь нужно приложить гораздо больше усилий, чтобы все заграбастать. А это может означать одно из двух: либо у них был неизвестный мне план по оформлению наследства без Егора — например поддельное завещание, подкупленный нотариус или нечто подобное, либо… цель убийства — совсем не наследство! Но тогда что? Что для таких людей, как Игорек, Сима и Самурай может быть важнее, чем деньги, достаточно большие деньги, и даже чем собственные жизни, которыми они так рисковали, действую тайком от Митрофана?