Пороги рая, двери ада
Шрифт:
— Куда вас отвезти?
— В Шушановку, там покажу, — тихо ответила я.
К дому мы подъехали уже после полуночи. Шушановкие обитатели вели активный ночной образ жизни, и окрестности оглашались приглушенным пением народных песен под гармошку, далеким пьяным скандалом и повсеместным лаем собак. Детектив взял спящего Егорку на руки, а я открыла дом. Мы уложили мальчика в постель. Я отдала Купавину обещанный гонорар. Потом поставила чайник на плитку, ведь почти полдня у нас маковой росинки во рту не было. Пока я накрывала на стол, Валентин Сидорович сидел на табуретке и рассеянно оглядывал комнату.
Некоторое время мы молча ели и пили горячий чай с малиновым вареньем. Наевшись, сыщик закурил свою жуткую «Магну» и поинтересовался:
— Ну что, Алиса Игоревна, не настало ли время все мне рассказать?
— Наверное, настало, — пожала я плечами. — Тем более, что мне ваша помощь еще потребуется.
Рассказ мой занял больше часа. Я изложила все, что произошло со мной за эти дни, не упомянула только про дурацкую эпопею с Тайгером и сладкой парочкой — Колей и Лехой. Купавин не перебивал меня.
Пару раз задал уточняющие вопросы, например о номере «джипа» неизвестного мужчины. Потом надолго задумался. Вердикт его был решительным:
— Лучше всего вам было бы уехать с сыном, скрыться отсюда навсегда. Вы сейчас в страшной опасности, даже в большей, чем представляете. Если они узнают, что вы живы, я гроша ломаного не дам за вашу жизнь. А вы болтаетесь по городу, ведете себя безответственно и неумело.
— Никуда я не поеду, — возмутилась я. — Теперь, когда я отобрала у них Егора, самое время отправляться в прокуратуру. И если в этой стране действует хоть один закон, их посадят до конца жизни за решетку.
— Кого посадят — сестру вашего мужа и Пестова?
— И того, кто им помогал, я знаю номер его машины.
— А вот здесь вы ошибаетесь, Алиса Игоревна. Доказательств у вас нет никаких, свидетель тоже один — вы. Так что вы до суда просто не доживете гарантирую. — Он вздохнул. — А «джип» этот в городе известен и принадлежит он Самураю, правой руке Митрофана. А это значит, что руками Игорька и Самурая расправились с вашим мужем, видимо, для того, чтобы Алексей Петрович Седов прибрал к рукам его фирму и банк. Теперь понятно?
Теперь мне было понятно. В нашем городе имя Седова было хорошо известно. Он владел самым крупным банком, казино и другими доходными заведеньями. Также было известно, что на него работает группировка Митрофана, одного из самых могущественных бандитов. Севку прикрывала компания Мурзы, гораздо менее многочисленная и наглая. Митрофан не связывался с Мурзой только потому, что не хотел большой свары — на периферии болталась молодая и голодная банда Прони, который спал и видел, как главные паханы сцепятся и потеряют много своих парней, в результате чего он, Проня, воцарится в городе.
Этот триумвират балансировал в неустойчивом равновесии, не рискуя лишний раз пересекаться и устраивать разборки. Все это давным-давно объяснил мне Севка.
И выходило так, что мне с Егоркой действительно ничего другого не оставалось, как срочно уезжать куда подальше, спрятаться и затаиться. Но я понимала, что даже в самом медвежьем углу не буду спокойна за наши жизни, что буду шарахаться от всех теней, ожидая пули в спину, трясясь за сына. Он нужен им, они не успокоятся и будут нас искать.
Я встала и зашла в спальню. Егорка спал, разметавшись поверх одеяла. Выражение лица его было сердитым и обиженным. Я поправила ему подушку и погладила по голове. Потом вернулась в комнату.
— Вы можете помочь мне спрятать Егора? — спросила я Купавина.
Он только пожал плечами, с сожалением глядя на меня. На его лице было такое выражение, словно он стоял у моего гроба. Я налила себе остывшего чая и стала медленно его пить.
— Это ваше окончательное решение? — тихо спросил он.
— Я не смогу жить, забившись в щель. Не хочу, чтобы мой сын рос в обстановке страха и лжи.
— Так я и знал, — вздохнул сыщик. — Боялся, что кровь Игоря Ермакова возьмет верх над инстинктом самосохранения.
— Вы знали моего отца? — удивилась я.
— Имел честь участвовать в его допросах, — усмехнулся он. — Ваш батюшка был неординарной личностью. Мы дважды заводили на него дело и ни разу не смогли довести до суда. Может быть, именно поэтому я и ушел из прокуратуры, понял, что настало время личностей более сильных, чем система.
— Вы работали в прокуратуре? — удивилась я.
— А что, не похоже? Конечно, я был простым следователем, но амбиции у меня имелись. Вот и решил уйти в свободное плаванье.
— Так вы поможете прятать Егора на некоторое время? — повторила я вопрос, от ответа на который зависело многое.
— Я могу увезти его к своему однокурснику. Он тоже работал в прокуратуре, правда, не в нашей, а в соседней области. Но в отличие от меня ушел не в вольные стрелки, а… в монастырь.
— В монастырь? — обалдела я.
— Да, в монастырь. В жуткую глушь, север Тюменской области — кругом только клюквенные болота и леса. Он, знаете ли, еще в институте отличался неким идеализмом, наверное, поэтому не смог работать в карательных органах, сломался. Зато теперь вполне счастлив. Я могу отвезти Егора к нему, там очень спокойно, я однажды навещал Кирилла, — предложил он. — Только нужно ехать утром, вряд ли кто-нибудь засек мою машину около детского дома, но все же риск есть.
Я задумалась. Необходимость расставаться с сыном, едва успев вернуть его, разрывала мое сердце, но Купавин несомненно был прав. Пришлось соглашаться. До утра еще можно было поспать, и я легла на кровать, прижав к себе Егорку. Он во сне обхватил меня ручонками. Я не сомкнула глаз, до тех пор, пока Валентин Сидорович не встал с дивана и не начал греметь чайником.