Пороги. Часть 1
Шрифт:
Мы быстро добрались до дома моей матери. Кэмерон схватила сумки из багажника и всячески отвергала мои попытки ей помочь.
Мама вылетела в двери, едва я поставила ногу на крыльцо. В ее глазах стояли слезы.
– Летиция! Родная моя!
Ее мягкие ладони обвили мою талию и скользнули по спине вверх, к лопаткам. Мама прижалась щекой к моей щеке и причитала:
– Наконец-то! Я так соскучилась, девочка моя!
Мама. Светлый, добрый человек. Само воплощение дома и родительской нежности. Я не знаю никого, кто бы мог так любить, сильно, без оглядки, отдавая всю себя. Я обняла за плечи родного
Спустя пару минут она отодвинулась от меня, смахнула большими пальцами слезы со своих щек и пригласила нас в дом.
В кухне пахло тостами, жареными яйцами и беконом. Кэмерон хрумкала яблоком, сидя на стуле с поджатой под себя ногой. Мама суетливо расставляла на столе тарелки, попутно задавала вопросы.
– Так в агентстве тебя отпустили?
Я постаралась придать голосу спокойную интонацию.
– Да. Дали небольшой отпуск.
Мама радостно сложила руки на груди.
– Я уж думала не дождусь этого момента.
– Я тоже, миссис Эванс, – с напускной обидой проговорила Кэм и ткнула в меня пальцем. – Эта деловая дама совсем стыд потеряла, по несколько месяцев к нам не приезжать. Что это такое – видеосвязь? Тьфу! Показы у неё видите ли. У нас тут показы не хуже.
Мама смеялась и качала головой. Я смотрела на этих милых сердцу людей, и грудь до краев наполнялась счастьем.
– Держи. Ешь.
Мама положила рядом с тарелкой вилку и взглядом указала мне на завтрак. Она снова сделала улыбающуюся мордочку с глазами из желтков и ртом из поджаренного кусочка бекона и с очаровательным нетерпением ждала моей реакции, словно я все та же восьмилетняя девочка, которая пищала от её завтраков. Я наградила ее теплой улыбкой и принялась за еду. Удовлетворенная, мама кинулась варить нам кофе, водружая на плиту турку.
– Чем планируешь заняться? – спросила Кэмерон и откусила еще кусок яблока.
Я пожала плечами. Я не знала. Даже не думала об этом. Мне хотелось просто уехать из того города, из той квартиры. Казалось, вернусь домой, и всё само образуется.
Кэмерон оживилась и чуть наклонилась ко мне корпусом.
– Тогда твой досуг я беру на себя.
Серьёзный настрой Кэм читался в резком изломе бровей. Мне всегда нравилась эта черта в Кэмерон. Она умудрялась лихо брать на себя контроль над любой ситуацией, убеждала парой фраз.
– Тед допоздна на работе, так что я приглашаю тебя в бар.
Я поморщилась. Чего мне меньше всего хотелось, так это находиться в местах с большим скоплением людей.
– Кэм, может в другой раз? Я только приехала…
– Ничего не хочу слышать. Как минимум потому что мы обязаны отметить твой приезд.
– Давай отметим дома?
– Дома насидеться успеем. А сегодня суббота. Или время в Тредситт течет быстрее, и за пять лет ты успела превратиться в старушку? К тому же, ты мне обязана. Я имею полное право злиться на тебя за то, что ты динамила меня столько времени. Так что будь готова к восьми.
Я смиренно кивнула, придумывая причину, которая поможет мне поскорее уйти из бара, не обидев при этом подругу.
– И уж постарайся до вечера исправить то, что у тебя с лицом.
– А что у меня
– На нем начертана вселенская скорбь. Смой с себя эту дрянь и верни мне мою подругу. Или я сделаю это силой.
Она понизила голос до демонического шепота, и я в ответ рассмеялась. Невозможно оставаться серьезной рядом с ней. Никогда не получалось.
– Вот. Так-то лучше. Уверена, тебе понравится это место. Оно недавно открылось. Ты там еще не была, так что проведу экскурсию.
Дожевывая хрустящий бекон, я кивнула ей, изображая заинтересованность.
– Бар небольшой, но очень атмосферный. Там… короче, вечером сама поймешь, – она посмотрела на часы, ойкнула и, допивая кофе, встала из-за стола. – Надо бежать. Тед меня скоро начнет разыскивать. Договаривались встретиться в обед. До свидания, миссис Эванс, – Кэм крикнула это в сторону гостиной, куда ушла мама, помахала мне рукой и упорхнула.
Я расправилась с завтраком, вымыла тарелку и вышла в гостиную. Мама улыбнулась, похлопала рукой по дивану рядом с собой. Она обняла меня тепло, как в детстве. Тогда казалось, что мамины объятия могут решить все проблемы. Когда со мной приключалось что-то неприятное, я приходила домой, утыкалась в мамино плечо и плакала, пока не становилось легче.
Взросление для меня началось тогда, когда я поняла, что больше не могу взваливать на ее плечи груз своих проблем. Что сама должна стать этим плечом для нее. Я не рассказывала ей и половины того, что происходило со мной последние несколько лет, с улыбкой рассказывала, что все хорошо, как бы паршиво на самом деле ни было. Наши роли сменились, но мама по-прежнему переживала за меня сильнее, чем это было необходимо.
– Милая, а почему Перри не приехал? Много работы?
Я вздохнула. Скрывать дальше эту деталь своей жизни я не могла, да и смысла это не имело.
– Мы с Перри решили сделать паузу и попробовать строить свою жизнь отдельно друг от друга.
Мама охнула.
– И давно вы это решили?
– Месяц назад.
Она сокрушенно качала головой и поджимала губы. В свои пятьдесят пять она жила в каком-то выдуманном мире с единорогами, сказочными феями и любовью до гроба. Мой отец умер за два месяца до моего рождения, и мама так и не пыталась найти счастье с кем-то другим, храня верность ему.
В ее фантазиях я и Перри непременно должны были пожениться, родить ей внучку с моими глазами и внука с красивой улыбкой Перри. Прожить в мире и согласии до глубокой старости, стойко преодолевая кризисы. Но мечты рухнули, остались отголоском в сладком мире грёз.
Спустя час, я раскладывала вещи на полках в своей комнате. Мама ничего не меняла здесь с тех пор, как я уехала. На поблекших стенках так же висели вырезки из модных журналов. На столе стояли статуэтки и ваза с сухоцветами. Я подняла со стола рамку с фотографией и улыбнулась. Мой выпускной класс. Я и Кэм. Совсем зеленые и наивные, верящие в удачу, в судьбу.
Рядом стояло черно-белое фото, где мама держит меня на своих коленях. Я хорошо помнила день, когда была сделана эта фотография. Мне было восемь. Мы тогда гуляли весь день на ярмарке, ели кукурузу и по пути домой зашли в фотоателье. Жаль, что монохромный кадр не мог передать яркость румянца на щеках. Но эмоции он передал отлично.