Порок
Шрифт:
Марат сегодня выглядел как всегда напыщенным. Он был в классических черных брюках, в черном кардигане на пуговицах, а вокруг шеи намотал цветной, в крупную клеточку шарф. И как всегда на лбу – прямая челочка. Если этот прикид полностью перенести на другого человека, даже с сохранением прически, то наверняка он смотрелся бы как минимум элегантно. Но Марат был исключением, это тот случай, когда все не к лицу. Хотя в зеркальном отражении он находил себя импозантным и всегда удивлялся: почему он не пользуется популярностью у женщин?
– Да, я забыл про тебя, можешь пока побеседовать с подследственным, перед тобой убийца трех женщин, серийный маньяк и просто
Евгений попросил конвоира надеть наручники на Воинова, после чего удалился за дверь, за ним последовал и конвоир.
Марат сел за стол на место Евгения, Воинов сидел на прежнем месте, напротив.
– Ну что, чучело, убил, изнасиловал невинных женщин, что не давали по жизни? – Марат был в своем стиле. Для пущей убедительности он облокотился на спинку стула и запрокинул голову назад, источая надменность.
– Вы – первый человек, беспричинно оскорбивший меня за время моего пребывания… – Воинов не договорил.
– В местах не столь отдаленных, – поддразнивая, произнес Марат.
Он и ранее любил издеваться над подследственными, а уж такую возможность не мог упустить: нет свидетелей, да и кто станет на сторону насильника? Марат морально подготовил себя к оправданию своих будущих действий.
Воинов сидел спокойно и молчал, смотрел на пол перед собой.
– Смотри на меня, чучело! Я такой же следователь, как Романов, я вхожу в следственную группу по изобличению твоего гнусного существования! – Марат говорил страстно и с удовлетворением. Но чего-то ему для полной убедительности не хватало. К тому же Воинов поднял глаза, и ухмылка перекосила его лицо. Но это было еще не все, что мог противопоставить несвободный человек свободному, наделенному определенной властью:
– Мне следователь Романов рассказал, что у него на работе есть одна паршивая овца… правда, он не указал, как зовут эту скотину. Вы не знаете, кто это?
Марат промолчал, но кровь постепенно начинала пульсировать по лицу. Знакомое и уже ставшее родным чувство злости и гнева переполняли его эго. Он не мог упустить тот редкий шанс, когда он, в конце концов, может воздать своему обидчику сполна.
– Но Евгений Андреевич, – продолжил подследственный, – намеком указал, что эта овца, которая портит жизнь коллегам на работе, любит носить цветастые шарфики. И он спрашивал у меня, к чему бы это? Не знаешь? А я знаю! – голос становился все интригующим, это Воинов умел.
Марат опять промолчал, но, резко встав, на пол шага приблизился к Воинову, наручники на том внушали ему чувство безопасности. Марат схватился за цепь наручников и резко вздернул наверх:
– Что, больно, быдло тюремное? А? – теперь уже у Марата перекосилось лицо от самодовольной усмешки.
Воинов не шелохнулся, расслабил руки, боль была терпимой. Марат продолжал негодующе вздергивать вверх руки Воинова и ожидал мольбы о милосердии. Воинов молчал и ждал, как взрослый ждет, пока дитя не натешится новой игрушкой вдоволь. Лицо ничего не выражало: ни боли, ни страдания, он просто молчал, слегка сжав губы, и ждал момента.
– А как тебе это? – Воинов одним движением рук перехватил два пальца, указательный и средний на правой кисти Марата, и резко согнул их.
– Ах ты, сука! Я же тебя урою, козел! – заорал Марат, корчась от боли.
Воинов привстал со стула и увеличил рычаг давления на пальцы, Марат без сопротивления чуть было не повалился на спину, но арестант снизил давление.
– К стене лицом! – заорал конвоир и прижал Воинова к стене.
Марат встал, он был бледен, гнев перемежался со страхом и он что-то непонятно бормотал. Евгений одернул его, что привело коллегу в чувство:
– Ты живой? Может, врача?
Марат лишь покачал головой, но, видя, что Евгений не удовлетворился ответом, тихо пробурчал:
– Со мной все нормально.
– Ты уверен?
– Да! – Марат пришел в себя.
Воинова увели в камеру. Евгений двойственно отнесся к происшествию – с одной стороны, он стал свидетелем, как убийца трех женщин накинулся на его подчиненного, с другой – не сомневался, что именно Марат своими выходками спровоцировал конфликт. И это сомнение вновь разбередило проблему присутствия Марата в отделе: от него срочно надо избавляться.
Он подошел к Марату:
– Слушай, мне необходимо поговорить с тобой.
– Да, конечно, Евгений Андреевич, – Марат был единственный в отделе, который называл Евгения по имени и отчеству. Так повелось сразу, как только он перешел в первый отдел, и начальника это устраивало – с такими, как Марат, Евгений всегда держал дистанцию.
– Может, ты все-таки напишешь заявление об уходе? – Марат знал, что ему когда-нибудь зададут этот вопрос, и морально был готов к нему:
– Я знаю отношение к себе в вашем отделе и не только. Но заявление я писать не буду, как бы все вы этого ни желали. У вас кишка тонка уволить меня, – патетическим голосом произнес Марат.
– Хорошо, я тебя понял. Напишешь рапорт о случившемся, – Евгений не стал делать внушений, но, выходя из комнаты допроса, кинул на Марата неодобрительный взгляд: – Я пока никуда не уезжаю, так что жду рапорт прямо сейчас. Вечно ты влипнешь куда-нибудь!
Прошло минут тридцать, Евгений сидел в своей машине за воротами изолятора. К вечеру заметно похолодало – если днем температура доходила до десяти градусов тепла, то к вечеру она опускалась за нулевую отметку. Стояла сухая осень. Евгений ушел в романтические переживания, перед ним вновь возник образ непокорной Татьяны. Он вздохнул, взял в руки телефон, набрал в контактах имя Татьяны и сбросил его – так он проделывал по нескольку раз в день, с тех пор, как она испарилась из бытия Евгения, превратившись для него в икону молчаливого поклонения. Ход мыслей был нарушен скрежетом раздвигающихся створок ворот изолятора. Из-за них вальяжно и неспешно, что не могло не вызвать у Евгения некую раздраженность, тяжелой поступью шагал «его величество» Марат.
Через спущенное стекло он передал Евгению листок бумаги – рапорт об инциденте.
– Это что, шутка?! – резким тоном произнес Евгений. Лист бумаги с двух сторон был чист.
– Я передумал подавать рапорт! – Марат больше ничего не сказал, демонстративно резко развернулся и ушел обратно за ворота.
– Вот идиот, сижу, жду его, придурка! – выругался Евгений и завел автомобиль.
Глава четвертая
Он подъехал к первому перекрестку. Эмоции улеглись, но мысль об инциденте не выходила из головы, даже вечные страдания о Татьяне отошли на второй план. Внезапно возникла идея вернуться в изолятор. Зачем? Уже вечер, дела на сегодня закончены. Куташев? Его мне не хватало, разбираться с его проблемами, тем более он отказался писать рапорт.