Порождения света и тьмы. Джек-из-Тени. Князь Света.
Шрифт:
— Нет.
— Хочешь узнать, почему с недавних пор ты стал чаще испытывать подобные чувства?
— Скажи, если знаешь.
— Потому что я рядом. У тебя есть душа, душа, которую ты освободил. Я всегда неподалеку от тебя. Ты начал ощущать мое влияние. Так ли уж это плохо?
— Спросишь в другой раз, — сказал Джек. — Я пришел посмотреть, как обстоят дела, а не болтать.
...И слова его достигли ушей того, кто его разыскивал, когда дальняя гора стряхнула свою вершину, изрыгнула в воздух огонь и пепел и снова затихла.
XII
Джек
Его ноздрей коснулись едкие запахи подземного мира. Пепел роился в холодном воздухе, поднимаясь и опускаясь, как нетопыри его предшественника. Раньше перемещений звезд в небе по чьему-то приказу не было. Вдали стояли семь гор с вершинами, похожими на факелы, и он припомнил тот день, когда заставил одну из них двигаться. Небо постоянно прочерчивало скопление метеоритов, напоминая Джеку, как выглядело небо в день его последнего воскрешения. Иногда облака пара и струйки дыма затемняли созвездия. Земля дрожала не переставая, а далеко внизу Шедоу-Гард дрожал на своем фундаменте. Джек не боялся, что башня упадет, потому что так любил этот замок, что наложил на него сильное заклятие, и знал, что пока он обладает Силой, Шедоу-Гард устоит.
Рядом с ним молча стояла душа. Джек снова закурил и стал рассматривать склон горы невдалеке.
Медленно наползли тучи. Они собирались вдали, где начиналась гроза. Подобно многоногим насекомым с огненными лапками, тучи перепрыгивали с горы на гору. На севере небо от них пылало, их пробивали метеориты, а атакуемая земля плевала в них. Позже Джек сумел расслышать ворчание, означавшее начало столкновения. Еще чуть позже он заметил, что грозовой фронт движется в его сторону.
Когда буря была почти над головой, Джек улыбнулся и вытащил меч.
— Ну, душа, — сказал он, — теперь посмотрим, какова моя Сила.
С этими словаки он начертил на камне узор и начал говорить.
Молния и гром разделились, обтекая, подобно огненной реке, Шедоу-Гард с двух сторон, не затрагивая его.
— Отлично.
— Спасибо.
Теперь они были словно бы в конверте: внизу горела и содрогалась земля, над головой бесновалась буря, небо было исполосовано падающими звездами.
— Ну, теперь ты можешь мне сказать?
— Могу. Теперь можно сказать уже о многом, правда? — сказал Джек.
Душа не ответила.
Услышав шаги, он обернулся к лестнице.
— Это, должно быть, Айвин, — сказал он. — Она боится грозы и всегда приходит ко мне.
Из двери на лестницу появилась Айвин, увидела Джека и кинулась к нему. Она ни слова не сказала. Джек обнял ее одной рукой и завернул в плащ. Она дрожала.
— Ты не сожалеешь о том, что сделал с ней?
— Отчасти, — сказал Джек.
— Так почему бы тебе не исправить дело?
— Нет.
— Потому, что, вспомнив, она возненавидит тебя?
Джек молчал.
— Она не может меня услышать. Если я спрашиваю, можешь отвечать коротко. Она подумает, что ты просто что-то бормочешь… Или это больше, чем ненависть?
— Да.
Оба помолчали.
— Ты боишься, что, вспомнив,
— Да.
— Значит, ты более чувствителен и эмоционален, чем был когда-то. Даже больше, чем я подозревала.
Джек молчал.
Над ними все еще грохотал гром, сверкали молнии, и Айвин наконец повернула голову, заглянула Джеку в лицо и сказала:
— Тут, наверху, ужасно. Не сойти ли нам вниз, милый?
— Нет. Можешь спуститься, если хочешь. Но я должен остаться.
— Тогда я остаюсь с тобой.
Медленно, очень медленно гроза стала уходить, затихла, прошла. Джек увидел, что горы еще пылают, а разорванная земля сама изрыгает языки пламени. Обернувшись, он увидел, что в воздухе кружится что-то белое, и понял, наконец, что это не дым, а снег. Но снег шел далеко на востоке.
Джек внезапно почувствовал, что ничего не выйдет — опустошение будет слишком полным. Но теперь делать было нечего, оставалось только смотреть.
— Айвин...
— Да, господин.
— Я хочу кое-что сказать...
— Что, любимый?
— Я… Нет, ничего!
А душа Джека подошла ближе и встала прямо у него за спиной. В нем поднималось странное чувство, и он не выдержал. Снова повернувшись к девушке, он сказал:
— Мне очень жаль. Прости.
— За что, милый?
— Сейчас я не могу объяснить, но может наступить время, когда ты вспомнишь, что я сказал.
Она, озадаченная, сказала:
— Надеюсь, такое время не придет никогда, Джек. Я всегда была с тобой счастлива.
Он отвернулся и стал смотреть на восток. На миг он перестал дышать и всем телом ощутил биение сердца.
ОНО шло по следу сквозь пыль, шум, холод. Пылающий, огонь, дрожащая земля, гроза для него ничего не значила, потому что это существо не знало страха. ОНО соскальзывало вниз по склонам холмов, как призрак, и струилось среди скал, как змея. ОНО перепрыгивало глубокие расселины, увертывалось от падающих камней. Один раз его ударило молнией. Это был комок протоплазмы на ножке, огромный, испещренный шрамами, и не было настоящих причин, чтобы он жил и двигался. Но возможно, оно и не жило, в полном смысле слова — по крайней мере, оно существовало не так, как прочие, даже жители царства тьмы. У него не было имени, только название. Рассудок его, вероятно, был невелик. Это был комок инстинктов и рефлексов, некоторые из них были враждебные. Чувств у него не было, кроме одного. Но это единственное было очень сильным и позволяло ему вытерпеть крайнюю нужду, массу боли, сильные повреждения тела. Существо не говорило ни на одном языке, и все, с кем бы оно ни столкнулось, убегали от него.
Пока земля сотрясалась, а камни вокруг грохотали, существо начало спускаться с горы, которая однажды сдвинулась с места, и его сопровождали огненные потоки, а тучи роняли пламя.
Ни оползни, ни буря его не остановили.
Существо пробралось через валуны, разбросанные у подножия горы, и на миг задумалось о последнем подъеме.
След вел туда. Туда и нужно было идти.
Высокие стены, хорошая охрана...
Но, кроме силы, у этого существа была и кое-какая хитрость.
...И одно, единственное чувство.