Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
– Здравия желаю! Думал, не захотите и признать меня. А где наши-то? скороговоркой вполголоса проговорил солдат.
– Работают около третьего форта по устройству электрической станции. А ты как поживаешь?
– Скушно без своих, - вздохнул солдат.
– День за неделю кажется. Хоша бы поручик набил мне морду да вернул на батарею.
– Что там за приватные разговоры в моем присутствии?
– вдруг обернулся Смирнов.
– Можете найти другое время и место для своих собеседований, господин прапорщик. Это что за бандитская рожа?
– Бомбардир-лабораторист Блохин.
– Титуловать надо, дурак. Зачем здесь? На неделю без горячей пищи! брызгался слюной генерал, злобно глядя на солдата.
– Хорош друг, нечего сказать!
– пробурчал Блохин себе под нос.
– Не угодно ли вашему превосходительству послушать, как работают японцы?
– поспешил отвлечь внимание генерала Рашевский.
Смирнов махнул рукой, чтобы все замолчали, и припал ухом к бетону. Прошла минута напряженного молчания.
– Да, да! Но они, по-моему, еще очень далеко от капонира, не ближе тридцати саженей.
– Я считаю, что не больше десяти-двенадцати, - возразил Рашевский.
– Вы считаете!
– презрительно бросил комендант.
– Я окончил две академии артиллерийскую и генерального штаба - и, надо думать, кое-что в минном деле понимаю.
– Я же учился всего лишь в одной - в инженерной академии.
– Вечно вы, полковник Рашевский, вступаете в неуместные споры, - оборвал генерал и вышел из капонира.
– Видели?
– кивнул ему вслед головой Рашевский.
– Изволь иметь дело с таким упрямым ослом!
Электрические провода от мины были выведены на внутренний дворик форта в один из блиндажей переднего бруствера. Смирнов, все еще раздраженный, брюзжал всю дорогу. На дворике он громко, во весь голос, поздоровался с солдатами. Те ответили сдержанно и тихо, не желая привлекать внимания японцев, до которых было не более пятидесяти шагов.
– Отвечать как следует, а не бормотать себе под нос! Здорово, друзья! крикнул генерал.
Солдаты ответили на этот раз громко и дружно, и через минуту около бруствера разорвались две бомбочки, брошенные японцами.
– Ой, братцы, ой, рука!
– застонал стрелок, у которого по локоть оторвало руку. Соседи бросились к нему на помощь. Генерал же поспешил юркнуть в блиндаж.
Не успели солдаты отойти от брустверов, как Смирнов включил ток. Над местом взрыва поднялся столб дыма и пыли, полетели вверх доски, камни и какие-то бесформенные предметы. Сильно осела земля.
В первый момент у японцев воцарилось полное затишье, которое через минуту сменилось неистовой ружейной трескотней и градом ручных гранат. Пули и осколки засвистели во всех направлениях, раня и калеча не успевших укрыться.
Смирнов предпочел отсиживаться в блиндаже, пока не уляжется этот ураган смерти. Фролов, выскочивший наружу, чтобы успокоить метавшихся по дворику солдат, тоже получил ранение в кисть руки.
– Всего этого можно было избежать, если бы ваше превосходительство
– Потрудитесь не учить, что и как мне делать!
– обозлился Смирнов.
– Вы боялись, что развалится капонир, а он стоит целехонек. Я предвидел и учел все возможное и невозможное, когда рассчитывал взрывной заряд. У меня было сделано свыше десяти вариантов для разных случаев.
Как только стало тише, Смирнов торопливо скрылся в тыловую казарму. Здесь прапорщик Берг доложил ему, что капонир остался совершенно цел и забивка камуфлета хорошо выдержала удар взрывной волны.
– Вот видите, - торжествовал генерал, обращаясь к Рашевскому, - а вы еще со мной спорили.
В это время с Куропаткинского люнета прибежал с запиской запыхавшийся стрелок. Комендант люнета сообщал, что камуфлетом была обнажена тыловая стена капонира и японцы, видимо, подготовляли ее взрыв снаружи.
– Немедленно обстрелять и забросать бомбочками, - распорядился Смирнов.
– Обстрелять нельзя, так как это место в мертвом пространстве, а бомбочками можно повредить стену, - нахмурился Рашевский.
– Вашескородие, японец долбит самую крышу капонира!
– прибежал с докладом Блохин.
Рашевский опрометью бросился к потерне. За ним устремились все, кроме Смирнова, что-то сердито кричавшего им вдогонку.
Оправдались наихудшие опасения Рашевского. Японцы подобрались к крыше капонира и, положив на нее заряд динамита, произвели один за другим несколько взрывов. После первого в своде появились трещины, после которого в нем образовалось небольшое отверстие, а после третьего свод рухнул, и японцы ринулись внутрь капонира. Все это произошло настолько быстро, что стрелки едва успели загородить мешками с землей выход из капонира в контрэскарпную галерею.
Японцы втащили в капонир пулемет и открыли из него огонь вдоль галереи.
Положение русских стало сразу критическим. Спасая положение, Фролов бросился вперед и бомбочкой уничтожил пулемет. Оправившиеся стрелки кинулись за ним.
У входа в тесный, темный, полуразрушенный капонир начался рукопашный бой.
Несколько японских солдат подобрались по рву к пушечным амбразурам и через них забросали внутренность капонира бомбочками большой разрушительной силы, при этом взорвалась целая груда пушечных патронов, оставшихся в орудиях.
Часть капонира рухнула. Контрольная галерея наполнилась едким дымом и пылью.
Среди солдат началась паника.
Раненый Фролов, стараясь перекричать грохот, сзывал к себе стрелков и попытался с несколькими смельчаками еще раз броситься в штыки.
Звонарев потерял в темноте Рашевского и, схватив первую попавшуюся под руку винтовку, выпускал патрон за патроном в сторону японцев.
– Поберегитесь, Сергей Владимирович, я их сейчас угощу, - хрипел у него над ухом Блохин и, размахнувшись, кинул сразу целый десяток бомбочек.