Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Корабль уже исчез. Море черно вокруг от угольной пыли и между траурными волнами ныряют какие-то обломки и головы людей. И над всем этим носится страшный протяжный вой. Кажется, что всё море стонет. Это сливающиеся непрерывные крики людей. А на горизонте всё тот же сияющий под солнцем берег.
Впервые с момента взрыва чувство ужаса влилось в меня с этим стоном и, одновременно, мысль о судьбе адмирала. Неудержимо тянуло удалиться от этой черной пелены. Перевернулся на спину, чтобы отдышаться, снял ботинки. Вдруг находящая волна наваливает сверху и с ног какую-то массу. Взглянул, - спина бушлата
За волнами ничего не видно. Плыву дальше. Еще два раза кто-то хватается за меня. И каждый раз я ныряю, чувствуя слабость от холода охватывающего ноги, - напрасно скинул ботинки! Застегнул тужурку. Наконец, вижу группу из четырех матросов, курьезно спаянную на волнах. Кричат: "Сюда, ваше благородие!" Приближаюсь и натыкаюсь на что-то под водой. Оказывается, шлюпочная мачта, за которую они держатся руками и которая под этим давлением находится под водой. Первые их слова: "Видели адмирала?" И в следующие минуты одна тема: "Что броненосец! Только бы адмирал жив остался!"
Наш горизонт - нуль. Кое-где возвышаются корпуса кораблей. Вдруг начинается пальба. Несколько снарядов падает в нашем направлении. Должно быть начинается бой с японцами. Просыпается инстинкт начальника: "Ну, теперь не до нас, нужно беречь силы и ждать миноносцев". Наша мачта держит нас больше морально. Только кто-нибудь начинает на нее нажимать, как {169} мы все вместе погружаемся с головой. Почти каждая волна нас накрывает. "Не наваливайся, дыши реже и глубже, смотри волну". Но стрельба быстро прекратилась. (Это суда открыли огонь по воде после взрыва "Победы", воображая атаку подлодок, что проделали также японцы после взрыва "Хатсузе" и "Иошимо").
Начинаю чувствовать сковывающий холод. Постепенно ощущение тела исчезает, только внутренние органы висят как камни. Но владею дыханием, как хочу. Меховая тужурка и шведская куртка спасают. Показались между волнами шлюпки судов и миноносцы, вызванные из порта. Недалеко вынырнул гребной катер с лейт. Рощаковским на транце. Я крикнул: "Александр Сергеевич!" - но не мог продолжать из-за слабости голоса и обратился к матросам: "Кричите, ребята, я не могу". И вот неожиданное: "Александр Сергеевич, офицер здесь, офицер здесь!" Катер направился к нам, но у нас уже не было сил схватиться за борт или за тянувшиеся к нам руки. Тогда гребцы подвели под нас весла и тут произошел изумивший меня эпизод: ни один из моих изнемогших товарищей не двинулся раньше, чем вытащили меня!
Еще 10-15 минут единственных настоящих физических страданий под холодным северным ветром, проникавшим под наброшенные на наши сваленные вниз за решетины тела бушлаты, и мы перегружены на миноносец (не помню названия, командир Скороходов), где нас растирают и накачивают ромом в носовом кубрике. Увидел там лежащего на столе, уже мертвого мичмана Акимова. Он был жив еще несколько минут назад, но сердце не выдержало холода. Затем, в кают-компании лейтенант Любим Кнорринг
И тут разговоры были только об адмирале. Никто еще не знал, кого приносили в порт другие миноносцы. Тотчас по ошвартовании пришел мой брат {170} Владимир с миноносца "Бесстрашный". Первый вопрос его был тоже: "Видел Макарова?"
Отмечаю интересный случай интуиции, когда дальше, на мой вопрос о том, что он думал о моей судьбе, получив в порту известие о гибели "Петропавловска", мой брат, с которым мы были глубоко дружны, ответил, что он ни минуты обо мне не думал, "зная", что я был жив, но что мысль о Макарове не оставляла его.
Сообщаю три совершенно необычайных случая спасения при гибели "Петропавловска":
1) Матрос, мирно сидевший в правом носовом гальюне под второй палубой и под которым находилась малярная каюта, оказался при взрыве в месте излома корпуса и был вымыт из него ворвавшимся вихревым потоком моря, получив предварительно в обе ягодицы хороший заряд красок, растатуировавших его на всю жизнь.
2) Помощник комендора, стоявший на крышке 12-дюймовой башни. Эта крышка была сорвана взрывом и брошена на высоту мачты. Спасшийся совершил с ней воздушный полет и упал в воду далеко от корабля.
3) Случай наиболее изумительный, принимая во внимание давление, которое должно было образоваться внутри башни, чтобы сорвать и бросить в пространство ее броневую крышку.
Комендор, находившийся в башне между двумя 12-дюймовыми орудиями, услышал взрыв, почувствовал какой-то горячий вихрь и очутился в следующее мгновение в воде.
К сожалению, имена этих трех спасшихся совершенно исчезли из моей памяти.
В свое время я повидал всех оставшихся в живых матросов и записал их рассказы.
{171} Командир "Петропавловска" кап. l p. H. M. Яковлев, особенно любимый командой, был брошен взрывом в море. С проломленным черепом и несколькими перебитыми ребрами, он был без сознания. Ватное пальто поддерживало его, однако, на воде достаточно, чтобы позволить двум тоже сброшенным в воду матросам, случайно оказавшимся в воде недалеко от него, подвести под него какие-то деревянные обломки. Постепенно они усилили этот плотик и остались при нем до его спасения.
Мне удалось разными хитрыми вопросами добиться признания его спасителей.
Но когда я имел неосторожность сказать, что я представлю их к Георгию, то получил в ответ:
– Нет, ваше благородие, мы не для того спасали Николая Матвеевича. Ежели так, то это не мы были.
Капитан 1 ранга
Н. В. Иениш
{173}
ИЗ ВОСПОМИHAHИЙ
1. МИНОНОСЕЦ "БЕСШУМНЫЙ" И 1-й ОТРЯД МИНОНОСЦЕВ
В марте 1904 года в Порт-Артуре я плавал на эскадренном миноносце "Бесшумный", который состоял в первом отряде этого типа судов. Сперва отрядом командовал контр-адмирал Матусевич, но вследствие полученных ранений в ночной схватке с японскими миноносцами, должен был находиться в госпитале, а командование перешло к командиру миноносца "Боевой", капитану 2 р. Елисееву.