Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Я видел, что Макаров был озабочен медленным выходом кораблей из порта и часто оглядывался назад. Первое судно, шедшее за нами, было на расстоянии по крайней мере 60 каб. Я понимал заботу адмирала, думавшего о несомненном приближении японцев с превосходящим эскадренным ходом и о наших кораблях, которые около получаса не вступали в строй, хотя он уже шел полным ходом к ним навстречу. Мы не были еще в строю, когда появилась уже вся японская эскадра. Все эти моменты я хорошо помню, ибо израсходовал за это время всю катушку фотографического аппарата.
Нужно также перенестись в атмосферу того периода времени. Адмирал, казалось, должен был думать
Трудно себе представить, какому умственному напряжению был подвергнут мозг Макарова с момента приезда в Артур. Эскадры не существовало, - были только корабли, из них три выведенных из строя. Командиры, за исключением Шенсновича, Яковлева, Эссена и Вирена были мало подготовлены к боевой обстановке. Двое из них уже подлежали смене (Кронун находился случайно на "Петропавловске". Он должен был в этот день заменить командира, не помню уж какого броненосца. Васильев должен был заменить Римского.).
Все заботы о порте и морском фронте, об организации всего, лежали на нем. Все ждали приказаний и никто ничего не предлагал, из тех именно, кого это прямо касалось. В штабе, кроме Мякишева и Коробицына, никто Артура не знал. Настоящего начальника оперативной части не было. Великий Князь Кирилл, занимавший эту {149} должность, не был к ней подготовлен. Макаров был сам себе Начальником оперативной части с помощником Кедровым, но последний, несмотря на острую мысль, не знал ни Востока, ни Артура, ни кораблей, не имел практики и был всё же слишком молод для роли, которую он играл; правда, что он часто прибегал к Мякишеву, как и Макаров, но у Мякишева были и другие заботы. Нужно было всё переорганизовать, что значительно хлопотливее, чем организовывать. Ко всему - внешние сношения, подчас нелегкие и раздражающие. Необходимость лично появиться там, где, при других условиях, можно было бы положиться на подчиненных.
Нужен был громадный опыт Макарова и его выносливость, чтобы нести всё это на своих плечах.
Мое совершенно определенное мнение, что в этот день Макаров совершил, быть может, упущение, временно забыв, но не ошибку или, тем более, глупость.
Этот эпизод войны вызвал нескончаемые толки и принял такие размеры только благодаря тому, что с потерей Макарова весь русский флот оказался потерянным.
Никакие акты личного самоотвержения и подвиги храбрости не могли заменить напряженную работу непрерывной подготовки к войне.
Я имел только четыре случая личного обращения Макарова ко мне по службе. Каждый раз разговор ограничивался 5-10 минутами. Я его понимал с полуслова, сколько же времени он должен был расходовать с теми, которые его плохо понимали.
Осведомленный Кедровым о моем умении рисовать, адмирал поручил мне сделать чертежи и рисунки минных пробоин судов, дав мне точные и ясные указания о том, что чертежи должны были представлять и предоставив сделать рисунок по моему усмотрению. Я начертил пробоину "Ретвизана" (большие чертежи и большой рисунок, сделанный тушью), наиболее интересную, и Макаров остановил работу других, считая, что они менее характерны, и что это отнимет у меня много ценного времени.
Поручение по поводу ТСФ, где я увидел, что он {150} совершенно ясно понимает теорию, и разговор велся о возможности использования для опытов принципа в существовавших технических условиях.
Дело касалось разных крупных рисунков в кавальерной проекции
Дело касалось стрельбы минами с миноносцев в различных тактических комбинациях. Поручение: сделать в свободное от ТСФ время набросок по этому вопросу. Гибель корабля прекратила мою работу. Здесь я опять убедился, что Макаров отлично видел корень работы и обладал большими знаниями в этом вопросе.
Только один раз чисто личный разговор со мной на завтраке у него, на который ежедневно приглашались по очереди офицеры "Петропавловска", и с которыми он хотел ближе познакомиться. Приглашенный садился рядом с адмиралом. Он вспоминал моего отца, расспрашивал о семье, о моем дядюшке-адмирале, которого хорошо знал. Я помню, как великий князь Кирилл, при упоминании его имени, неожиданно вмешался: "Прекрасный офицер, ваше превосходительство", - и как Макаров так холодно и иронически взглянул на него, что великий князь умолк.
Капитан 1 ранга
Н. В. Иениш
{151}
ПАСХА 1904 ГОДА
В страстную субботу адмирал Макаров приказал миноносцам "Грозовой" и "Выносливый" приготовиться к походу и перед выходом в море подойти к флагманскому кораблю.
Перед заходом солнца оба миноносца отшвартовались у борта броненосца "Петропавловск". Вскоре появился адмирал Макаров и приказал всей команде собраться на палубе и его окружить. Тут адмирал, со свойственной ему особенной серьезностью и сердечностью, обратился к нам с кратким словом, что "наступает Св. Праздник Воскресения Христова, наш наибольший христианский праздник, но сейчас война, и вот я вас избрал в эту ночь охранять всех нас, дабы все остальные могли на короткое время забыть войну и сосредоточиться в молитве. Дай Бог вам исполнить этот святой долг"!
Как засверкали во всех глазах энтузиазм, гордость и радость за такое доверие. Обоим командирам - Шельтингу и Рихтеру - он пожал руку и ушел на свой корабль, а мы в море. Какая была темная ночь! Только легкая рябь покрывала море и густые облака только изредка пропускали свет звезд.
Но в нас было светло, никогда еще мы так жадно не ожидали увидеть неприятеля и накинуться на него, как в эти часы. Мы почему-то были уверены, что в эту ночь непременно будет стычка с ним, либо миноносцы появятся, или вновь брандера, но проходил час за часом. Около полуночи к нам прибыл сам адмирал Макаров и провел два часа на "Выносливом", а потом пересел к нам на "Грозовой". Стоит на мостике, иногда пройдется по палубе, осматривает орудия и минные аппараты {152} - и везде разжигает восторг и внимание. Час проходит за часом и на востоке появляется светлая полоса. Внимание всех обращено на темный западный горизонт, с надеждой, что, может быть, покажется неприятель, но и это тщетно. Адмирал приказывает идти в гавань, высаживается на "Петропавловск" и, прощаясь говорит:
"Через час буду у вас разговляться". Вновь охватывает всех восторг. Не чувствуется усталость напряженной ночи. Вот появляется аналой, священник, откуда-то куличи и яйца и уже по набережной приближается адмирал, кивает священнику и радостно, торжествующе раздается: "Христос Воскресе из мертвых"!.. и эти же люди, которые только что ночью не только готовы были жертвовать своею жизнью, но даже досадовали, что всё еще не было неприятеля, теперь рады, что - живы и невредимы и славят Господа Бога своим пением "Христос Воскресе"!