Порт-Артур, Воспоминания участников
Шрифт:
Объяснение по существу было дано еще в глубокой древности в виде краткой сентенции: "лучше иметь каменных людей за деревянными стенами, чем деревянных - за каменными".
Ни бетон и сталь, ни крупнейшая моторизованная артиллерия не могут заменить главного элемента всякой борьбы - людей.
Дух всегда и везде побеждает материю. Идеи традиций, чести, долга, дисциплины - составляют главную силу.
И этими именно идеями были глубоко проникнуты все чины Российских армии и флота в Порт-Артуре. В сознании ответственности перед Россией за вверенную крепости эскадру, командный состав до последней крайности не допускал мысли о ее сдаче. Руководясь
Пятьдесят тысяч людей, составлявших, включая морские команды, весь гарнизон, отстаивали крепость, отвлекали на себя за всё время осады в общей сложности свыше ста семидесяти тысяч неприятельской армии, т. е. почти треть всего ее состава. Сто десять тысяч потерял враг под ее стенами, из которых восемьдесят пять тысяч пало в боях.
{21} И когда Порт-Артур, наконец, пал, всего четырнадцать тысяч бойцов, из которых многие страдали цынгой и не раз были ранены, оставалось в боевом составе гарнизона. Остальные были в госпиталях, как совершенно непригодные к строю.
Поистине эпической можно назвать эту борьбу, и история обороны крепости заслуженно может носить имя Порт-артурской эпопеи.
Сам враг признал героизм гарнизона, приняв условие выхода его из крепости с оружием в руках и сохранение холодного оружия офицерским составом.
А государь повелел всё время осады считать участникам ее в службу из расчета месяц за год, подобно славным защитникам Севастополя.
Контр-адмирал
Б. П. Дудоров
{23}
ЗАВТРАК У НАМЕСТНИКА
2-го октября 1903 года, сменяя в полдень дежурного адъютанта при наместнике его величества на Дальнем Востоке, я был изумлен, когда он передал мне, что сейчас должен прибыть из Японии наш посланник барон Розен, и что адмирал Алексеев приказал провести его незамедлительно в кабинет.
Это известие своей неожиданностью вызвало мое крайнее удивление. С введением наместничества, адмиралу Алексееву были переданы все дипломатические переговоры с Японией, Китаем и Кореей, для чего была создана в Порт-Артуре дипломатическая канцелярия, под управлением Плансона. Всякий приезд наших посланников из упомянутых стран был заблаговременно известен. За ними посылался один из крейсеров, а скучающие артурцы, придираясь к таким случаям, устраивали пышные приемы как на эскадре, так и в городе. Поэтому было ясно, что приезд барона Розена связан с какой-то таинственной целью.
Незадолго до часу посланник прибыл и я проводил его в кабинет наместника.
В этот день в Артуре было особенно тихо, потому что накануне начались соединенные маневры армии и флота, и все суда и войска ушли из крепости. Как будто барон Розен был вызван именно в этот день, чтобы не возбуждать в городе лишних разговоров об его приезде.
В час был завтрак, на котором, кроме наместника и Розена, присутствовал только я. Продолжая начатый в кабинете разговор, наместник сказал барону Розену, что его доклад только укрепил в нем уверенность в {24} неизбежности войны. Уверение генерала Куропаткина, посетившего незадолго до этого Японию, в неподготовленности японцев к войне, адмирал объяснял полным незнакомством генерала с японцами.
– Наиболее для меня ценным, - сказал наместник, - являются донесения большого знатока японцев, капитана 2 ранга Русина, которые всегда только подтверждают мое мнение о неизбежности войны. По лихорадочной деятельности их флота, пребывающего в постоянных упражнениях, слишком очевидна их подготовка к войне с нами. Как бы в ответ на это, у нас, под давлением министра финансов, ввели вооруженный резерв, выводящий наши суда на много месяцев в году из строя.
Далее наместник жаловался, что на все его донесения о неизбежности войны Петербург остается глухим, и когда он недавно просил об увеличении кредитов на плавание судов эскадры, для сокращения пагубного вооруженного резерва, то получил не только отказ, но и предупреждение, что с приходом на Восток для усиления флота новых боевых судов, срок вооруженного резерва должен быть увеличен, так как кредиты для плавания судов останутся без изменений.
– В результате моему штабу, вместо подготовки к войне, приходится разрабатывать вопрос, насколько, из-за экономических соображений министерства финансов, нашим судам придется сокращать свои плавания. Из последнего доклада адмирала Витгефта я вижу, что броненосцам и крейсерам с будущего года возможно будет плавать лишь четыре месяца в году, а миноносцам даже только один.
Эта экономия не может не погубить боеспособность флота. Не может быть боевого флота без упражнения в маневрировании и артиллерийской стрельбе.
Надо сказать, что введение вооруженного резерва было в то время новизной, изобретенной Главным Морским Штабом ради экономии. Суда стояли в портах, личный состав получал значительно уменьшенное жалование и не расходовалось на походы угля. Маневрирование и артиллерийская стрельба вычеркивались на это {25} время из жизни команды, и суда пребывали в сонном состоянии.
Далее наместник говорил, что главным фактором в морской войне является нанесение неприятелю первого удара. Если мы этого не сделаем и будем выжидать его со стороны японцев, то война может перекинуться на сушу и быть весьма длительной из-за нашей одноколейной Сибирской железной дороги, провозоспособность которой ничтожна.
Высказав всё это, наместник смолк. Через некоторое время он, перейдя из-за присутствующих лакеев на французский язык, сказал:
– Вы понимаете, барон, причину вашего срочного вызова мною, и я должен вас предупредить, что я даже допускаю возможность вашего невозвращения в Японию. Упомянутый мною "первый удар" должен быть нанесен нами.
Барон Розен, как старый дипломат, хладнокровно воспринял эти слова и лишь прибавил, что война, конечно, неминуема.
Далее наместник начал развивать свою мысль о начале военных действий: наш флот должен был на следующий день выйти к берегам восточной Кореи, миноносцы произвести минную атаку на суда японского флота и затем соединиться с флотом в Мозампо.
Завтрак подходил к концу. Вставая, наместник обратился ко мне:
– Сделайте распоряжение о немедленном прекращении маневров; судам вернуться в Порт-Артур и приготовиться к окраске в боевой цвет.
Через некоторое время я был вызван наместником в кабинет и в присутствии барона Розена получил от него для зашифровки текст телеграммы Государю императору. Содержание депеши было о желательности немедленного объявления войны, дабы предупредить таковое со стороны Японии.
В срочных случаях ответы на телеграммы получались через четыре часа, но прошло уже десять часов, и ответа всё не было. Наместник нервничал, {26} неоднократно вызывая меня, прося запросить дипломатическую канцелярию об ответе. Наконец, около четырех часов утра Плансон принес расшифрованную телеграмму для доклада.